Хоккей с мечом (сборник)
Шрифт:
– Вы дьявол.
– Я просто умею рассуждать. Полагаю, основной удар жертва должна получить от… короля? Правильно?
Лючия сглотнула, не отводя взгляда от проклятой фигуры.
– Вы ведь хотели проиграть? – Лазаро усмехнулся, и синьора Карро впервые увидела зубы кардинала. Они были белыми и мелкими. Потом губы вновь стянулись в тонкую ниточку.
Увиливать не было смысла.
– Да, – кивнула Лючия. – Я хотела, чтобы вы взяли в руки короля. Своего или моего. Но вы не делали рокировку. Вы меня убьете?
– Нет, сначала я вас истерзаю, – обнажил мелкие, ровные зубы Бертолло и прикоснулся к своему,
Бертолло резко встал, швырнув короля через плечо. Черный властелин ударился о стену, раскололся, и два крупных куска адской смолы сгустками крови покатились по плитам мраморного пола.
– Стоило ли со мной играть? – приподнял бровь Бертолло.
– Стоило, – ответила Люция, дерзко тряхнув головой, и огоньки свечей согласно и радостно кивнули в такт ее движению.
Кардинал рассмеялся хрипло, по-вороньи, и грубо увлек женщину в сторону оконной ниши – он желал, чтобы этот позор семейств Карро и Паччини видел весь город. Усадил на подоконник, резко задрал юбки. Лючия спиной чувствовала, как на площади у палаццо останавливается один прохожий, другой, вытаращив глаза и раскрыв рот… Видели ли они, с кем собирается согрешить супруга Джованни дель Карро? Или пока еще гадали, застыв с раскрытыми ртами перед возмутительным, безнравственным зрелищем? Лючия дрожала от стыда, возбуждения и азарта, чувствуя, как обнаженная ножка касается бедра противника. «Я играю на своем поле», – пронеслось в голове.
Лючия закрыла глаза.
– Как приятно… – прошептала она.
Кардинал самодовольно усмехнулся, вторгаясь в темные глубины неразгаданной женской сущности.
Лючия беззвучно закончила фразу, Бертолло уловил дуновение, слетевшее с ее губ.
– … поставить подножку? – с недоумением переспросил он.
И тут же вскинул взгляд, прозревая. Но дремавшая пружина уже распрямилась, тонкая острая игла выскользнула из затаившегося смертоносного механизма и рванулась навстречу мужскому естеству из влажной тьмы, опасной и непокорной, как хаос предвечного океана. Абсолюту, порядку, мужчине только кажется, что он усмирил эти тысячелетние глубины, но во Вселенной властвует…
Лазаро Бертолло не смог бы завершить эту мысль, так как в его лексиконе не имелось еще слова «энтропия». Да ему в этот момент, наверное, было не до философии. Палаццо огласился нечеловеческим воплем попавшегося «на зубок» кардинала.
Осколки черного короля на полу медленно стекались в единую фигуру из темного янтаря, отсвечивая в лучах заходящего солнца багрянцем и кровью.
Вечером Лючия дель Карро сидела у зеркала, в котором отражались два лица – молодой очаровательной женщины в самом расцвете своего шестнадцатилетия и другой, зрелой, лет тридцати.
– Всё получилось? – спросила мать, пряча в ларец ожерелье работы флорентийских ювелиров. – Были какие-то сложности, дочка?
– Никаких.
Она улыбнулась отражению, дерзко обнажив ровные белые зубки. В голове билось торжествующее: «Лазаро, тебе не воскреснуть!»
– Как ты будешь объяснять мужу, каким образом семья избавлена
– Тут не о чем и говорить, – покачала головой Лючия Дентата – именно под этим именем она и вошла в историю города. – Пусть думает, что я честно выиграла в шахматы.
Женщины переглянулись. Конечно, слухи о том, в какой позе сидела в окне донна Лючия, дойдут и до Джованни – но на то и Италия, чтобы множить слухи и нашептывать их в любопытные уши!
– Я была права? – помолчав, спросила вдова Паччини.
– Да, он сразу понял, что на фигурах яд.
– Я же говорила! О, я прекрасно изучила мужскую подозрительность еще при жизни твоего покойного отца! В последние свои дни – да упокоит Господь его душу! – мессир Паччини кушал только вареные яйца, а чистить их отдавал своему слуге. Когда всё идет слишком легко, мужчины чуют подвох. К счастью, у них не всегда хватает ума на многоходовые комбинации.
Лючия приложила к груди нитку жемчуга.
– Как думаете, пойдет?
– Да, жемчуг неплох. Это подарок твоего деда на мою свадьбу, – женщина вздохнула.
Её свадьба была в далеком прошлом. Молодость уходила: вот и дочь замужем, и внуков двое…
Будто услыхав, вошла нянька с младенцами. Лючия нежно поцеловала мальчиков.
– От твоего деда осталось не так много вещей, – продолжала мать Лючии, беря на руки младшего внука. – Многое сгорело в пожаре, случившемся четырнадцать лет назад. Кое-что сжег твой отец. Но шахматы, шахматы твоего деда бессмертны… – Лукреция Паччини говорила почти неслышно, думая о чем-то своем. – Только на моем веку черный король раскалывался четыре раза… Но он всё равно цел.
Она замолчала, и по ее виду было не понять, рада она или жалеет, что кусок янтаря цвета выдержанного бургундского по-прежнему лежит среди собратьев.
Лючия же думала о том, что такого мужчину, как ее недавний соперник, было интересно повстречать на своем пути. Может быть, стоило бы сыграть эту партию не с ним, а с мужем? Может быть.
Может быть, она немного о чем-то жалела.
– Так что, вы говорите, осталось от деда?
– Ты же знаешь, – пожала плечами мать. – Ожерелье, что на тебе, доспехи в оружейной зале, карты…
– Кстати, они мне нужны, – сказала Лючия, надевая браслет.
– Пасьянс разложить хочешь? – подняла глаза мать. – Возьми шкатулку.
Доставая шкатулку орехового дерева, Лючия всё еще прокручивала в голове блестяще сыгранную партию и ее венец – принятый гамбит. На доске ее деда вилась надпись, сделанная то ли мастером, то ли ее прежним владельцем: «Dare il gambetto» [1] .
Гамбит… Удачная подножка. Хитропакостная жертва. Коварное великолепие разума, как сказал бы через пять веков литературный герой, прославившийся любовью к опиуму, скрипке и своей непревзойденной дедукцией.
1
Гамбит (от итальянского dare il gambetto – поставить подножку) – общее название шахматных партий, в которых жертвуются фигуры с целью скорейшего развития этих партий. В случае принятия жертвы возникает так называемый «принятый гамбит», а в случае отклонения – «отказанный гамбит».