Холод, пиво, дробовик
Шрифт:
— Если по-быстрому, то когда сделаешь? Только так, чтобы кузов не ржавел сразу.
— Числа… — он задумался, — …десятого забирай, после обеда. Напрягу народ, начнут восьмого, как раз справятся. Еще гусеницы когда будут?
— Скоро. На днях сообщу.
— У меня очередь. Лист машин дать, на какие просят?
— Давай, но сам понимаешь, это уже в следующую поставку пойдет.
— Да плевать, год будут ждать, если надо. Машины какие ждешь?
— Ну откуда я знаю? — удивился я. — Спецзаказов не было, так что сам понимаешь. Чего найдут подходящего.
—
— А с «буханкой» Хмеля чего?
— Двигун в дрова, радиатор тоже… в принципе, реально починить, но запчасти заказывать. Нет у меня этого движка сейчас. Радиатор есть где-то, а движка нет. Если только где-то другой убьют так, что от него один двигун останется.
Ну да, «уазик» чинится из любого состояния, убить его до конца — разве только взорвать, но думаю, что Хмелю машина быстрей нужна, чем получится ремонта дождаться. Ладно, посмотрим, что притащим, может, и будет что-то для него подходящее. Я думаю, что Хмель уже и не очень хочет свой «уазик» обратно после двух покушений и прочего, приходилось такое видеть.
В зале появился Хмель, сделал мне ручкой, а Беленький направился к нему, обсуждать «уазик» как раз. Поговорили они пять минут, потом Слава куда-то запропал. Ну а я, наконец, вплотную занялся едой.
Тут чарофон тренькнул на столе. Взял — Саня из магазина.
— Тут к тебе человек заехал, — сказал он. — Говорит, что ты его ждешь.
Мы вообще-то закрылись уже. Кого я могу ждать? Вроде бы никого не жду.
— Может, он представится как-то?
Саня, прикрыв микрофон ладонью, пробубнил что-то, потом кто-то еще пробубнил, затем Саня сказал:
— Марченко фамилия. Говорит, что вы недавно встречались.
— Понял. Скажи, что буду минут через пять, я тут просто с человеком разговариваю.
Твою мать. Мне дадут пожрать? Ладно, за пять минут докидаю в пасть что осталось. Марченко мне нужен, с Марченко полезно поговорить. И должок за мной, вполне неморального порядка, отдавать надо.
Дометал, чуть ли не давясь, все с тарелки, в два глотка выпил половину бокала, а вторую с сожалением оставил на столе. Схватил куртку и пошел к себе, махнув Ивану рукой.
Когда я вошел в магазин, Марченко сидел на подоконнике с газетой, а Саня с другой газетой восседал за своим прилавком.
— Добрый день, с наступающим! — поприветствовал я дознавателя. — Не ожидал сегодня, вроде на после Рождества планировали.
— Да я вижу, что вы закрылись уже, — Марченко поднялся навстречу, отложив газету. — Но вызвали неожиданно, а заодно решил Рождество в Форте встретить. Табличку про «закрыто» видел, но решил наудачу постучаться.
— Да все нормально, у меня просто встреча была в баре за стенкой, уже закончили.
— Я внизу буду, — сказал Саня и на всякий случай, чтобы я верх с низом не перепутал, показал пальцем под ноги.
— Понял.
Сам я подошел к двери и повесил на нее табличку «Закрыто», приписав на бумажке «до 10 января». Потом спросил:
— Чаю хотите? Или покрепче чего?
— А что покрепче есть? — эдак деликатно поинтересовался дознаватель.
— Бурбон, коньяк, водка хорошая, — я открыл шкафчик сбоку от кассы, продемонстрировав бутылки.
— Как в том анекдоте — «все такое вкусное», — засмеялся Марченко. — Давайте коньячку, если не затруднит.
Я плеснул «хеннесси» в два бокала, один протянул Марченко.
— Благодарю. Как у вас после того, без проблем?
— У нас без проблем не бывает, в Рудном в переплет попал, насилу уцелел. Но — уцелел, так что грех жаловаться.
— На кого напоролись?
— На бурю. А потом на ходоков. Машину побил и побегал потом.
Марченко удивленно вскинул брови, затем спросил:
— Машину-то спасли?
— Да, на второй день БАТом утащили, в сервисе сейчас, — я отпил немного коньяку, затем спросил сам: — Определились с предпочтениями?
— Да, с людьми посоветовался, вот они и подсказали, что у вас выпрашивать надо, — заулыбался дознаватель, при этом я обратил внимание на слово «выпрашивать». То есть следовало понимать, что Марченко твердо намерен зайти за грань разумного. Но это нормально — важно, что взамен.
— И что именно?
— Десятый калибр ведь только у вас, правильно? И револьверы под дробовой патрон?
— Да, только у меня. Но десятый я распродал, — соврал я, потому как три ружья в шкафу у меня лежало, как неприкосновенный запас. — На днях новый завоз будет. А револьверы… — я постучал по стеклу, закрывавшему витрину с револьверами, — остались только с самыми короткими стволами. И с самым длинным, притом утяжеленный, чтобы держал «четыре сорок пять». Я же не так просто рассчитывал, что вы позже заглянете. Перед Новым годом все разлетелось.
Я протянул ему два револьвера, длинный и короткий, и Марченко не слишком уклюже взял короткий «джадж» в руку, зажмурил один глаз, прицелился в стену, обхватив запястье другой рукой.
— Да мне и с коротким подойдет, — сразу обнадежил он меня. — Вроде как полицейского образца. Только скажите, он вообще как, стоит иметь?
— Вы стрелок хороший? — спросил я скорей из вежливости, потому что обращался с револьвером Марченко неумело.
— Да, хороший, — уверенно ответил он.
— Ну да, — решил я не вылезать с другими идеями, — тогда и с коротким подойдет. А если с ружьем горит, то смотрите, что в зале осталось, — я кивнул на висящие на стене ружья и винтовки.
— А завоз когда ожидается?
— Несколько дней.
— А как-то заказик можно оформить?
Заказики вообще-то с денежками оформляются, но ладно, мы как-нибудь этот моментик пропустим.
— Можно и заказик, — кивнул я, вытаскивая из-под кассы журнал. — Кстати, все спросить хотел: вы в Лисьих Выселках давно служите?
— Лет семь уже, как в дознаватели повысили, так с тех пор там все время.
— И как?
— Нормально. Дураков хватает, конечно, так где их не хватает? — как бы сам себя спросил и сам себе ответил Марченко. — Всякое случалось. Но дом неплохой, воздух свежий, сам себе генерал по большому счету — неплохо.