Холод

Геласимов Андрей Валерьевич

Демон продолжал зубоскалить, делясь не самыми чистоплотными подробностями из жизни всех тех людей, которых Филе довелось повстречать в эти три дня в родном городе. Филя мотал головой, закрывал

уши, но голос назойливого приятеля проникал через прижатые ладони, и кое-что он все же узнал – про Павлика и про Ингу, про Зину – то, что ему совсем не хотелось про нее знать, про Данилова и даже про своего давнего друга Петра. Впрочем, все это его не удивило. В общих чертах он примерно такие вещи предполагал и ничуть не осуждал никого из своих знакомых. Задело его лишь упоминание о следователе Толике. Выяснилось, что тот никогда с ним про Нину и про его возможную вину в ее смерти не говорил. Толик даже не знал о том трагическом случае.

Филя разгорячился:

– Думаешь, я сам этот разговор придумал? Он постоянно мне намекал.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами демон и кивнул куда-то за спину остановившегося перед ним Фили. – Смотри. Узнаёшь?

Тот обернулся и увидел небольшой дачный домик. Свет в окнах уже не горел. Только на веранде остался тусклый голубоватый ночник.

– Иди, – шепнул ему демон. – Теперь можно.

Филя нерешительно поднялся по деревянным ступеням, потянул дверь, и та поддалась. Внутри было тепло. Где-то совсем рядом была Нина. Филя знал, что она в доме. Почувствовал ее еще на крыльце. Она спала в дальней комнате. Он тихо прошел туда, легко ориентируясь в темноте. Остановился рядом с Ниной и долго слушал ее дыхание. Потом вышел из комнаты. На веранде снова остановился и посмотрел вокруг себя. Важно было запомнить, что она видит, в каких предметах она отражается, к чему прикасается чаще всего.

Взгляд упал на печную заслонку. Железяка была до упора утоплена в голубоватую стену. Филиппов открыл дверцу печи и заглянул внутрь. Дрова еще явно не прогорели. На сияющих головешках дрожали синие язычки. Кто-то закрыл трубу намного раньше, чем надо.

Филиппов постоял рядом с печкой, затем вытянул заслонку и вышел из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Занавес