Холодная гавань
Шрифт:
Они с Эваном стояли в дверях в одинаково расслабленных позах, засунув за ремень большой палец, когда Рейчел вышла с тяжелым бумажным пакетом, в котором позвякивали бутылки.
— Держите, джентльмены, — сказала она. — Веселитесь.
Но тут за ней следом в комнату вошла Глория с озадаченным даже больше обычного выражением лица и спросила:
— Что происходит?
— Урок вождения, — объяснила Рейчел.
— А! — Свободной рукой она изобразила аллегорическую фигуру Страх: тыльная сторона ладони прижата ко лбу, растопыренные пальцы безжизненно повисли наподобие сломанного крыла. — Я надеюсь, Эван, ты будешь остерегаться?
— Остерегаться чего?
— Вы можете считать меня глупой женщиной, но я смертельно боюсь машин. И всегда боялась.
Фил, кажется, готов был сгореть от стыда, наблюдая за ее театральными жестами, тем более что следующий пасс нетрудно было предвидеть, но он все же досмотрел этот спектакль до конца: Глория взяла себя за левую грудь.
Казалось бы, ну что такого, минутная досада по поводу поведения матери, но Фил забирался в машину Эвана пока как пассажир, с ощущением, что предстоящее ему сегодня испытание он не пройдет. Правда, стоило им выехать на дорогу, как его состояние стало меняться к лучшему: он понял, что его настроение напрямую зависит от пива, которое он жадно заглатывал, да и приятная невозмутимость человека за рулем тоже вселяла уверенность.
По словам Эвана, примерно в пяти милях отсюда был практически пустынный участок шоссе, где удобно попрактиковаться для начала. Меняя тему, он спросил, что Фил думает о разворачивающейся войне.
— Вообще-то я мало следил за публикациями в газетах, — ответил он, — но, кажется, дела идут не слишком хорошо. Похоже, до победы еще далеко.
Эван смерил его несколько ироническим взглядом.
— А почему ты так уверен, что мы победим?
— Нет, я не сказал, что я в этом уверен, Эван. Может, все еще повернется по-другому. Я только хотел сказать…
— Вот именно, мать их так. Все может повернуться по-другому. Вот будет интересно посмотреть, да?
Фил впервые услышал от Эвана матерное слово, хотя на работе он, вероятно, ругался нередко. Может, он даже сквернословит наедине с Рейчел. Вообще, какие слова говорит он ей наедине? И что, кроме «дорогой», говорит ему она? — Вот была бы штука, а? Всем заправляет Гитлер! Немецкая армия, а то еще и япошки отдают нам приказы днем и ночью. Можешь себе такое представить?
Нет, он не мог. Фил Дрейк вообще плохо себе представлял, что такое война. А уж себя в армии он и вовсе не мог вообразить, несмотря на все разговоры в школе, что призывной возраст могут снизить до восемнадцати лет. В любом случае его это коснется только через два года, а какой смысл в том, чтобы пытаться себе представить столь отдаленные вещи? Однако мрачная картина национального поражения, нарисованная Эваном Шепардом, его смутила… почти смутила, но он вовремя вспомнил про перфорированные барабанные перепонки, после чего позволил себе немного расслабиться в мягком кресле.
— Надеюсь, я хотя бы закончу школу, прежде чем меня заберут, — сказал Фил Дрейк.
Вряд ли, конечно, он станет намного выше или тяжелее к восемнадцати годам, но сильнее и умнее — уж точно. На момент призыва, кроме горстки разлетевшихся в разные концы выпускников Ирвинга, никто и знать не будет, каким он был придурком, так что армия может сделать из него человека, а проведенные в ней годы окажутся лучшими годами его жизни. Перед отправкой в Европу он приедет домой в увольнительную, и, увидев его в военной форме, Эван Шепард умрет от зависти, а он его спросит:
— Ну что, Эван, как дела на заводе?
Впрочем, справедливости ради, к тому времени Эван, наверно, будет учиться в какой-нибудь второразрядной инженерной школе, где окажется самым старшим в классе, а Рейчел придется заниматься грубым физическим трудом, чтобы свести концы с концами. Но даже фраза типа «Как дела в колледже, Эван?» в устах солдата в разгар войны тоже прозвучит неплохо. Она сразу развернет ситуацию в его пользу, сыграет ему на руку.
— Вот самое подходящее место.
С этими словами Эван остановил машину на прямом и совершенно пустынном черном шоссе, окаймленном деревьями. Затем он вышел и не спеша обогнул машину спереди.
Суетливо и неуклюже пристроившись на водительском сиденье, как бы с мыслью, что это, в принципе, не его место, Фил сделал озабоченное лицо и кивнул — вот, мол, я сосредоточен и готов, — и шурин, придвинувшись поближе, принялся растолковывать ему ручное управление.
— Держи в уме букву Н, — сказал Эван. — Скорости расположены в виде буквы Н; усвоив это, ты все легко запомнишь. И будешь делать на автомате. Вот, смотри. Первая, вторая, третья, задняя. Ясно?
— В общем, да, — сказал Фил, — но мне придется несколько раз повторить. То есть пока, я хочу сказать, это еще не на автомате. И еще я не совсем понимаю, что делают разные скорости. В смысле передние скорости.
— Что они «делают»?
— Я не так выразился. То есть я понимаю, что они обеспечивают три разные степени мощности, но я не совсем…
— Мощность, Фил, обеспечивает мотор, — терпеливо разъяснял Эван.
— Ну да, да. Естественно, я знаю, что мощность обеспечивает мотор. Я имел в виду другое, они обеспечивают трансмиссию мощности в трех разных…
— Трансмиссию обеспечивает крутящий момент задней оси.
— Ну да. Послушай, Эван, я не настолько глуп, как это может показаться. Я задаю столько вопросов просто потому, что нервничаю, вот и все.
Эван поднял на него удивленный взгляд.
— А из-за чего тут нервничать?
После того как машина медленно покатила, проблемы только усугубились.
— Эй, полегче, полегче со сцеплением, — не уставал повторять Эван, так как дрожащая нога Фила тяжело и с какой-то судорожной поспешностью нажимала на педаль.
Наконец они довольно лихо проехали пару сотен метров, и Фил успел ощутить возбуждение от скорости, как вдруг Эван с криком «Твою мать!» вырвал у него из рук руль одним быстрым властным движением, и, как выяснилось, вовремя, поскольку они едва не свалились в придорожную канаву больше метра глубиной.
В другой раз, когда Фил решил снова опробовать трюк с нажатием и отпусканием педали сцепления, машина дернулась вперед и остановилась как вкопанная, обдав их неприятным запахом бензина.
— Ты его залил, — процедил Эван.
— Что я сделал?
— Ты залил гребаный карбюратор.
Так проходил урок до наступления темноты — один ничему не научил, другой ничему не научился; помрачневший Эван молча вез их домой с таким видом, словно ему нанесли оскорбление. Было ясно, что новых уроков вождения не предвидится, разве что вмешается Рейчел и сумеет найти убедительные доводы. А еще по его лицу, обращенному к Филу красивым профилем, можно было предположить, что он сейчас обдумывает, в каких выражениях сообщить вечером жене, что ее брат — безнадежный гребаный идиот.