Холодная нефть с горячим запахом крови
Шрифт:
Однако оппоненты из "цивилизованных стран" тут же выдвинули возражение: факт, что хребет Ломоносова составляет единое целое с Евразией, научно не доказан, и поэтому притязания России на "общечеловеческое достояние" – на нефть Арктики – несостоятельны и с юридической точки зрения не стоят и ломаного цента. России было предложено доказать географическое родство Сибири и хребта Ломоносова, причём сделать это надо было быстро – до открытия специальной сессии ООН, посвящённой "арктическому нефтяному вопросу". А в случае, если Россия не сможет (или не успеет) этого сделать, последствия могли быть непредсказуемыми – точнее, очень даже предсказуемыми: нефтеносный
И поэтому атомный ледокол "Арктика" с учёными на борту ломал тяжёлый лёд, пробиваясь в приполюсный район для проведения комплексных исследований морского дна.
* * *
В центральном посту управления не видно, что происходит наверху, – машинное отделение атомохода отсечено от холодного ветра и слепящей белизны льдов несколькими палубами и сталью бортов, бронированной кожей обтянувшей мощные рёбра шпангоутов. В центральном посту тихо – звукоизоляция надёжно глушит все шумы работающих машин и механизмов, и периодическое пощёлкивание контакторов главного распределительного щита и реле пульта управления слышно отчётливо. Иногда на эти тихие щелчки накладывается скрежет сокрушаемого льда, ползущего вдоль бортов, – этот звук сопровождается ощутимым содроганием корпуса и напоминает о том, что ледокол движется, а не стоит у причальной стенки. Вахта контролирует работу главной силовой установки и вспомогательных приводов опосредованно, по показаниям многочисленных приборов, – работа эта монотонная, от неё тянет в сон, тем более что в ЦПУ тепло, и мерное жужжание вентиляции убаюкивает. Время идёт медленно, и крутится в сознании коварная мыслишка "А чего зря напрягаться? Случись выход какого-то параметра за допустимые пределы, аварийный ревун не то что дремлющего, мёртвого из гроба поднимет". И всё-таки…
– Серёга! – вахтенный механик повернул голову. – Сходи в гребные двигатели, глянь, что там да как.
– А чего туда ходить? – отозвался электрик, нехотя выходя из состояния блаженного ничегонеделания. – У тебя, Иваныч, на пульте вся сигнализация. Если что…
– Разговорчики! – оборвал его механик. – Хорош задницу плющить, топай давай!
Вздохнув, Сергей выбрался из объятий кресла, в котором так удобно дремать в тепле и уюте центрального поста управления, и пошёл выполнять распоряжение. В конце концов, пройтись туда-сюда невелик труд, да и вахта быстрее кончится. Дело знакомое…
В помещении гребных электродвигателей было относительно тихо – мерно вращались валы трёх винтов, толкавших ледокол, да гудели вентиляторы охлаждения. Осмотрев правый двигатель, Сергей не обнаружил ничего криминального и неспешно направился к среднему двигателю. Привычным движением он приложил ладонь к корпусу кормового подшипника и тут же её отдёрнул – подшипник был горячим!Рука не терпела прикосновения к нагретому крашеному металлу, а это означало, что температура подшипника куда выше допустимой.
Торопливо присев на корточки, электрик посмотрел на мерное стекло и похолодел: в стекле не было видно уровня масла – гребной вал вращался в подшипнике всухую, и его вот-вот могло задрать и заклинить. "Как же это так? – растеряно подумал Сергей. – И почему не сработала сигнализация по температуре?". И тут его взгляд упал на термодатчик – датчик был вывернут из гнезда и висел на кабеле, а спускной клапан масла находился в положении "Открыто".
Споткнувшись и чуть не растянувшись на металлическом настиле, Сергей опрометью бросился к телефону, сорвал трубку, набрал номер ЦПУ и заорал истошно:
– Иваныч! Тормози средний мотор – масло ушло из кормового подшипника!!!
– Как вы это можете объяснить, Николай Михайлович? – сдвинув кустистые брови, капитан сумрачно посмотрел на сидевшего перед ним главного механика.
– Это не случайность и не раздолбайство, Анатолий Петрович, – заметно было, что главмех хотел добавить ещё пару крепких слов, но передумал. – Термодатчик был вывернут со своего штатного места умышленно, и показывал нормальную температуру. И масляный клапан сам по себе открутиться не мог – это дело рук человеческих. Диверсия это, Анатолий Петрович, я так понимаю. Слава богу, что вовремя заметили – ещё бы минут пять, и…
Он не договорил, но капитан знал, что стояло за этим "и": потеря трети мощности на винтах и потеря времени, причём серьёзная – ледовая обстановка была нерадостной. Идти дальше на двух двигателях означало опоздать, и надолго, а ремонт подшипника с заменой вкладыша – дело далеко не минутное. А если бы задрало гребной вал, то не помогла бы и замена вкладыша: электродвигатель можно считать вышедшим из строя – это уже заводской ремонт. А конечный итог всей этой свистопляски – срыв выполнения ответственейшего задания, от которого, без преувеличения, зависела судьба России: срок выполнения миссии ледокола был жёстко ограничен, и капитан "Арктики" знал, почему.
– Значит, диверсия… – задумчиво произнёс капитан. – Дожили, называется: Джеймс Бонды хреновы на борту завелись! Хорошо ещё, в реакторный отсек взрывное устройство не подкинули, было бы совсем весело. Приказываю: у всех ответственных механизмов отныне и до окончания рейса нести круглосуточную вахту.
– Будет сделано. Только никакой это не шпион импортного образца масло выпустил и датчик вывернул – это кто-то из наших постарался. Гнили в душах развелось – за бабло, как сейчас говорят, маму родную продадут. Потому и реактор диверсант этот доморощенный тревожить не стал – ему охота не взорваться, а домой вернуться, да тридцать сребреников своих потратить со вкусом, на баб да на сладкую водочку. Раньше мы деньги тоже уважали – а как же, – да только с ума по ним не сходили. А теперь… – и главный механик "Арктики" обречённо махнул рукой. [1]
– Как это не будете платить? – коротко стриженый коренастый мужчина недобро прищурился. – Я сделал всё, что нужно, – вы ведь наверняка уже в курсе, что у нас на борту был большой шухер по поводу подшипника среднего ГЭДа. И я…
– Не всё, – жёстко перебил его человек, сидевший за стандартным офисным столом в стандартном помещении стандартно-безликой фирмы, которые в числе бессчётном проросли по всей России начала двадцать первого века. – Авария не состоялась, и рейсовое задание ваш атомоход выполнил полностью. Дело надо было довести до конца – за невыполненную работу мы не платим.
– А что я мог сделать? После случая с подшипником со всех важных узлов вахта глаз не спускала! Я и так шкурой рисковал, а она у меня одна-разъединственная!
– Надо было довести дело до конца, – повторил человек за столом, – сразу. Вы что, не могли как-нибудь задержать этого вахтенного электрика хотя бы на пять минут?
– Как задержать?
– Руками, – холодно произнёс хозяин офиса. – Или любым подручным предметом. Вы что же думаете, мы платим деньги за просто так, из чистого уважения к вашим широким потребностям?