Холодная ночь
Шрифт:
Но после слов Вика я забыла обо всем на свете.
— О, есть еще одна вещь, которую мы непременно должны сделать у меня дома, — сказал он.
— Что именно? — полюбопытствовала я.
— Вы, ребята, должны познакомиться с привидением.
Глава четырнадцатая
— Ты вообще помнишь прошлый год? — спросила я, когда машина остановилась на посыпанной гравием подъездной дорожке возле дома Вика — внушительного кирпичного особняка. Его вид напугал бы меня, если бы я и без того не дрожала от страха. — Помнишь, как за мной гонялись
Вик в замешательстве наморщил лоб:
— Призраки?
— Это то же самое, что привидения, — отозвался Ранульф. — Пожалуйста, можно мне отсюда выбраться? У меня ноги затекли.
— Не гони лошадей! — оборвал его Лукас и наклонился вперед, просунув голову между сиденьями, чтобы видеть лицо Вика. — Это никак нельзя назвать безопасным местом.
— Да тебя там даже не было в прошлом году! — фыркнул Вик.
— Зато я была, — вмешалась я, — и хорошо помню эти нападения — голубовато-зеленый свет, и холод, и лед на потолке. Поэтому ни за что не переступлю порог дома с привидением.
Вик, как и большинство, не знал, что любой ребенок, рожденный у вампиров, — это результат сделки между вампирами и призраками, которые в конце концов обязательно предъявляли свои права на него.
Именно это призраки пытались сделать во время тех ужасных происшествий в «Вечной ночи», включая последнее, когда я едва не погибла.
Вик вздохнул. Мы стояли перед домом уже больше пяти минут, а спорили об этом с тех пор, как вышли из закусочной. Оросители на большой зеленой лужайке успели сменить три различных скоростных режима.
— Мы оказались в неудобном положении, — произнес Вик.
— Жаль, что не я это озвучил, — заметил Ранульф.
— Не только тебе здесь тесно, ясно? — раздраженно бросил Лукас.
— Сказано совсем не об этом, — ответил Ранульф.
— Ну давайте, продолжайте, — отозвалась я. Никто из них не мог заставить меня передумать.
Но тут Ранульф встрепенулся:
— А разве ты не носишь тот обсидиановый кулон?
Я коснулась антикварного кулона, который родители подарили мне на прошлое Рождество. Обсидиановый, в форме слезы, он висел на медной, давно позеленевшей цепочке. В то время я решила, что кулон — это просто подарок, отражающий мой интерес к винтажным вещам. Но позже миссис Бетани объяснила мне, что обсидиан — один из многих минералов, отпугивающих призраков.
Другими словами, он меня оберегал. После того как она рассказала об этом, я никогда не снимала кулон, даже принимая душ, но почти забыла о таком его свойстве.
— Обсидиан дает мне некоторую защиту, — согласилась я, — но неизвестно, насколько надежную и надолго ли.
— Да клянусь, это привидение — вовсе не злодейка какая-нибудь, — сказал Вик. — Она удивительная. Ну то есть я думаю, что это она.
— Ты с ним разговаривал? Общался хоть как-то? — спросил Лукас.
— Не совсем разговаривал, но…
— Так откуда ты знаешь, что оно «удивительное»?
— Оттуда же, откуда знаю, что надо мной насмехаются, — прищурился Вик. — Просто чувствую.
Мне все еще хотелось сказать Вику, чтобы он завел машину и отвез нас с Лукасом в отель, но я понимала, что мы сможем позволить себе пробыть там совсем недолго. Вик одолжил бы нам столько денег, сколько требуется, но я не хотела влезать в большие долги. Чтобы протянуть до середины августа, нам пришлось бы просить несколько тысяч.
Все еще сжимая в руке кулон, я сказала:
— Я вхожу.
— Бьянка, не надо! — Кажется, Лукас пришел в бешенство, но я положила ладонь ему на руку, чтобы успокоить.
— Вы с Ранульфом подождите здесь. Если услышите крики или увидите, что на окнах появился иней…
— Мне это не нравится, — буркнул Лукас.
— Я сказала «если», понятно? — Приняв решение, я уже не желала сидеть и разглагольствовать;
я решила я хотела поскорее покончить с этим. — Если такое случится, вы, ребята, придете мне на помощь. Мы с Виком пойдем в дом вдвоем. Если что-то случится, мы там просто не останемся.
Несмотря на недовольный вид, Лукас кивнул. Вик выбрался из машины, не открывая дверцы. Я тоже вышла и услышала, как Ранульф вытянул ноги (коленки у него хрустнули) и с облегчением выдохнул.
Родители Вика куда-то ушли, так что в доме было пусто. Он выглядел шикарно, словно со страницы журнала. Холл выложен зеленым мрамором, с потолка тридцати футов высотой свисала небольшая люстра. Пахло полировкой для мебели и апельсинами. Мы поднялись по центральной лестнице, широкой, белой и пологой. Я легко представила себе Джинджер Роджерс, [6] в танце спускающуюся по этим ступеням в платье из страусиных перьев. Вне всяких сомнений, кинозвезда подходила к этому дому куда больше, чем я в своем дешевом летнем платьице.
6
Джинджер Роджерс(1911–1995) — американская актриса и танцовщица.
Конечно, внешне Вик тоже сюда никак не вписывался, хоть это был его дом. Может, его беззаботное дурачество — просто своего рода бунт против безупречного порядка, установленного родителями?
— Она показывается только на чердаке, — сообщил Вик, когда мы зашагали по паркету длинных коридоров верхнего этажа. Картины, висевшие на стенах, выглядели старинными. — Я думаю, это ее особое место.
— Ты действительно ее видел?
— Ты имеешь в виду какую-нибудь фигуру в простыне или что-то в этом роде? Не-а. Просто становится понятно, что она рядом. А время от времени… Ладно, просто проверим. Не хочу тебя обнадеживать.
Пока я надеялась только на одно: что призрак не заморозит меня насмерть. Мысленно благодаря родителей за кулон, я смотрела, как Вик открывает дверь на чердачную лестницу и начинает карабкаться вверх. Прежде чем последовать за ним, я сделала несколько глубоких вдохов.
Чердак Вудсонов представлял собой единственное захламленное место в доме. Впрочем, решила я, хлам тут определенно лучше, чем на других чердаках. На пыльном, широченном, как кровать, столе, которому было на вид лет сто, стояла большая бело-голубая китайская ваза. На портновский манекен надели блузку из пожелтевших кружев и старую дамскую шляпку с перьями. Персидский ковер под ногами казался настоящим, по крайней мере на мой непросвещенный взгляд. И хотя в воздухе пахло плесенью, это был приятный запах, как от старых книг.