Холодная ночь
Шрифт:
— Да какую жизнь я могу прожить без тебя? Ты — самое лучшее и светлое, что у меня есть!
Тут я заплакала. Он взял меня за руку, положил голову мне на плечо, и ощущение того, что он рядом, успокаивало.
Прошло немного времени, и я уже не могла сжимать его руку. Тени в комнате сгустились. Лукас вдруг забеспокоился, но я не могла разобрать, что он говорит, и тем более не находила сил ответить.
Он принес воды, но я и пить не могла. Я уснула, наверное уснула, и очнулась, как мне показалось, спустя очень долгое время.
Лукас
Заметив, что я пришла в себя, он сказал:
— Я чуть не вызвал скорую помощь. Толку от нее, конечно, не было бы, но я… ни черта не могу сделать!
— Просто будь рядом, — прошептала я. Что-то словно давило на грудь, и каждое слово давалось с трудом.
Меня пронзила дрожь, выворачивая наизнанку. Тело сделалось свинцовым, меня лихорадило, я с трудом могла терпеть это. Мне хотелось вырваться. Хотелось освободиться.
Должно быть, то, что я ощущала, отразилось на моем лице, потому что глаза у Лукаса расширились. Он подошел и положил ладонь мне на щеку. Несколько секунд он боролся с собой, но сумел выдохнуть:
— Я люблю тебя.
— Люблю… — Больше я ничего сказать не могла. Лицо Лукаса потускнело, свет куда-то исчез. Было так приятно перестать сопротивляться.
Я уступила течению, увлекающему меня куда-то вниз.
И умерла.
Глава двадцатая
Больше ничто ни с чем не соединялось — только таким образом я могу описать свои ощущения. Например, я все еще понимала, что гравитация существует — чувствовала разницу между небом и землей, — но ко мне она больше не имела никакого отношения. Я могла всплыть вверх или опуститься вниз, а иногда мне казалось, что я делаю то и другое одновременно.
После стольких дней телесных страданий, после боли и тяжести, я вдруг стала легкой как перышко и свободной. Но это было какое-то пустое ощущение. Я чувствовала себя опустошенной. Потерянной.
Я попыталась открыть глаза, но поняла, что и так все вижу. Впрочем, увиденное казалось бессмысленным. Весь мир расплылся, подернувшись молочно-серой синевой, в которой бродили бесформенные тени. Я попыталась шевельнуться, но, несмотря на ощущение свободы, поняла, что конечности не реагируют.
«Давно ли это со мной?» Я перестала чувствовать течение времени. Может быть, прошло десять секунд, а может, год, я не могла вспомнить, как это определить. «Дурочка, начинай считать по количеству вдохов. Или по сердцебиению. Что-нибудь да подскажет».
И тут до меня дошло, что сердце не бьется. Там, где оно должно находиться, не было ничего.
Меня пронзил шок — удар показался тем сильнее, что тела у меня не было. Ужас рассек окружавший меня туман, на какое-то мгновение он рассеялся, и я увидела, что происходит.
Я по-прежнему находилась в винном погребе, но была не в постели, а почему-то парила под потолком. А внизу я видела себя, лежавшую под одеялом. Мое лицо было белым как простыня, а глаза незряче смотрели вверх.
Рядом с кроватью на коленях стоял Лукас, упершись лбом в матрас рядом с моей неподвижной рукой. Он обхватил голову руками, словно пытался от чего-то отгородиться, но я не могла понять от чего. Плечи его тряслись, и до меня дошло, что он плачет.
Я увидела, как он терзается, и сразу захотела его утешить. Почему я не сажусь и не утешаю его? Я же лежу там, внизу!
«Стоп. Это не я. Я здесь. Посмотри наверх. Просто посмотри». Но голоса у меня тоже не было, и языка, и губ, чтобы облечь мысли в слова.
К моему удивлению, Лукас поднял голову, но не повернул ко мне лицо. Кажется, он меня не услышал. Глаза его распухли и покраснели. Он небрежно утер щеки рукой и потянулся ко мне — к той, что лежала на кровати. Я смотрела, охваченная ужасом и в то же время завороженная, как он закрывает мне глаза. Видимо, это отняло у него последние силы, потому что после Лукас обмяк, прислонившись к металлической спинке, и остался так же неподвижен, как тело в кровати. Мое тело.
Нет. Это все неправильно, и я не собираюсь так мать. Не знаю, что сейчас происходит, но все это ошибка, просто чудовищная ошибка, мы все исправить, когда придумаем как.
Я же докричалась до него только что, так? Когда я позвала Лукаса, он меня услышал, хотя и не понял этого. Просто нужно позвать снова. «Лукас, я здесь! Прямо здесь! Тебе только нужно посмотреть на меня».
Он не шелохнулся.
Может быть, нужно подобраться поближе? Но как это сделать? Я не могла понять, как (или почему) все еще двигаюсь, если мы с телом разделились.
Потом я посмотрела на Лукаса и увидела на его лице такую муку… Он выглядел таким отчаянно одиноким и потерянным. Мне очень хотелось обнять его, хоть как-то утешить…
И это желание, словно буксиром, сдернуло меня с потолка прямо к нему. Я вдруг ощутила, как меня, будто одеялом, окутывает тепло его тела, и почувствовала, что я прорвалась.
— Лукас!
Он дернулся, глаза его расширились, он отскочил от кровати и попятился в угол.
Почему он испугался? «Лукас, я здесь!»
Но я уже поняла, что он меня не слышит и, кажется, не видит. Лукас пару раз моргнул и сполз вниз по стене. Очевидно, решил, что ему почудилось.
И тут я тоже перестала его видеть. Голубовато-серый туман снова сомкнулся, и я опять почувствовала, что свободно парю в воздухе. Вверх или вниз? Двигаюсь ли я вообще? Невозможно определить.
«Нужно отыскать свое тело, — сказала я себе. — Если я найду его, то просто заберусь в него». Я воображала, что это как со спальным мешком — нужно залезть внутрь и застегнуть молнию. Вроде бы довольно просто. Но почему я не могу найти свое тело?