Холодная зона
Шрифт:
Воспоминание пронзило ужасом — на днях ее собираются исследовать на большом ментоскопе под скополамином. Просто прекрасно, мрачно подумала Лийя. Нет, это исключено. Этого не будет.
— Послушай, Бинх. Я не знаю, выберусь ли я отсюда. Передай следующее: все яблони цветут багрово-красным цветом. Запомнил?
— Запомнил, — кивнул он, — но ты должна выбраться.
— Я постараюсь, — прошептала Ли.
— Я не смогу тебе помочь.
— Я выберусь сама, — произнесла она куда более решительно, чем думала об этом.
— И еще вот, — он вложил в ее ладонь что-то маленькое и плоское. Микрочип, — активируется голосовым кодом, запоминай — „haben wir beschlossen, nunmehr schlechtes Leben mehr zu f"urchten als den Tod“ *** .
—
— И исполнительная команда следующая, тоже голосовая — «приказ неотменяемый».
— Есть.
Он снова обнял ее. Шепнул в ухо.
— Но ты должна выбраться. Ты должна, Ли. Обязательно.
— Я постараюсь, Бинх, — ответила она, — спасибо. Я постараюсь.
***
«Мы постановили: жить рабами хуже, чем отважно встретить смертный час» (Бертольд Брехт).
Она присела у стены, глядя, как Бинх стремительно уходит, уменьшается его силуэт — и вот уже исчез за углом. В последний раз, екнуло сердце. Ли подняла подарок Бинха. Приложила к запястью. Микрочип стал медленно, аккуратно растворяя перед собой ткани и поливая анестетиком, вползать под кожу.
Вот и решение проблемы ментоскопирования. Теоретически есть какая-то возможность скрыть информацию при таком обследовании. Но рисковать нельзя ни в коем случае. Теперь она знает Бинха, да черт возьми, она вообще знает слишком много. Если бы оставалась наложенная личность, вряд ли они сумели бы вскрыть ее ментоскопом. Но ведь Бинх не знал о том, что ее будут обследовать углубленно.
В крайнем случае теперь можно активировать подарок Бинха, эти чипы убивают быстро и практически безболезненно — небольшая порция яда в крови…
Очень хочется жить. Особенно сейчас. Да и фраза про яблони означала лишь самую общую информацию, а передать нужно гораздо больше. У Ли в мозгу столько подробной, полезной, интереснейшей информации о концерне Гольденберга и местном ВПК — она обязана доставить все это в Союз.
«Я выберусь», пообещала себе Ли, поднялась и зашагала к палатам.
Глава восемнадцатая. Побег
План сложился очень быстро: отсюда никто не пытался бежать, и потому бегство, поняла Ли, вполне возможно. Устройство жизни во всей Федерации поддерживалось за счет того, что эта жизнь в Федерации считалась лучшей, идеальной и не сравнимой ни с чем; считалось, что повсюду в других местах люди живут едва ли не в аду, а здесь жизнь хоть более или менее приемлема. Поэтому любое недовольство рабочих, безработных быстро гасилось возражением — «ну и вали тогда в ЗР, раз тебе здесь не нравится». Да и в самом деле, разве можно сравнить сравнительно сытую, обеспеченную жизнь базис-гражданина — и борьбу за существование в ЗР? Что касается Холодной Зоны, о ней и речь не шла, ее как бы не существовало, не существовало и социалистических государств прошлого — там был какой-то «страшный тоталитаризм», а ведь в Федерации, как считается — свобода и демократия. Альтернативы этой жизни не было и быть не могло; некуда было и бежать отсюда. Но и внутри самой Федерации некуда было бежать, Ли отлично понимала девочку Мо: бежать из подземелья Хаббы — значит, оказаться наверху в лапах чиновников, которые тут же вышлют в родную Нигерию. Да и любой бежавший отсюда окажется снова в тесных материнских объятиях Базис-центра, и чем это кончится — бог весть. А здесь неплохо кормят, дают развлекаться и обещают даже в конце концов что-то заплатить.
Никто не планировал бежать отсюда, охрана была незначительной, и потому разработать план Ли удалось без труда, и через пару часов она уже начала его осуществление.
Ли явилась в медицинский барак (расположенный рядом с экспериментальными) и пожаловалась на головную боль. Врач, рассеянно помахав над ее головой манипулятором сканера, ничего особенного не обнаружил и наклеил ей на предплечье обезболивающий пластырь. Выйдя в коридор, Ли дождалась, пока охранник уйдет за угол и двинулась не к выходу, а в противоположную сторону. Разблокировать дверь удалось сразу — Ли думала, что придется нанести еще один визит, но замок оказался простым, на пароле, а не на идентификационном доступе. То есть войти в склад медикаментов мог любой человек, знающий код. Кода Ли, разумеется, не знала, но у таких замков есть несколько взламывающих команд, известных программистам, и теперь Ли эти команды помнила. Замок отреагировал на пятую. Правда, охранник вернулся, и Ли пришлось сделать вид, что она ожидает врача, секьюрити скользнул по ней взглядом, но ничего не спросил. Когда он удалился в следующий раз, Ли вошла в склад и собрала все, что понадобится для побега.
Она была совершенно спокойна. Все штатно, повторяла она себе. Если я не успею до того, как они починят ментоскоп — активирую чип. Все равно когда-нибудь надо умирать, почему не сейчас? Я солдат Союза, и это хорошая, достойная смерть. Но надо попробовать выжить. Надо выжить и донести информацию о новом изобретении концерна Гольденберг. Да и образцы вещества совсем не помешают. Все должно получиться. Ли перебирала в голове детали плана и не видела, что может ей помешать, разве что — досадная случайность, каковые бывают всегда.
Вот только очень уж плохо со временем. Хоть бы два дня еще на подготовку. Но завтра ее, скорее всего, начнут пристально обследовать. Хорошо, что они с Реем облазали все подземелье заранее.
Ли вернулась в палату. Рената с Кристин пили кофе, сидя за небольшим столиком. Ли уселась на койку. Женщины сидели к ней спиной, и можно было аккуратно, незаметно распределить, подклеить изнутри к одежде препараты и вещи, которые ей понадобятся при побеге. Кристин рассказывала что-то о своем друге — тот, дескать, как подсел на травку, так и обнаглел. Ли вдруг застыла, глядя на соседок по палате.
Скоро они умрут. Она, Ли, вероятнее всего, сможет убежать, вернуться домой. А они — умрут. Отсюда не выходят живыми, и теперь ясно, почему — ни к чему ХАББе лишние свидетели, кто знает, что планируется делать с симуляторами реальности? Считается, что в Федерации нельзя убить человека без суда и следствия, ведь здесь «свобода и демократия», но на самом деле нельзя убивать только так, чтобы об этом кто-то узнал…
Может быть, взять их с собой?
Да, они глупые, ограниченные, эгоистичные. Но в Союзе они по крайней мере смогут нормально работать, получат квартиры, да просто станут нормальными людьми. Не базис-гражданами.
Ли подняла голову. Прислушалась к разговору соседок. Говорила Кристин, неодобрительно наблюдая бардак на постели Мо — казалось, что на койке взорвался небольшой ядерный заряд, даже одеяло было закручено лихой спиралью, вокруг беспорядочно валялся мусор, от конфетных фантиков до рекламок и обрывков повязок.
— Все-таки эти иностранцы… говори, не говори, бесполезно, ее не перевоспитаешь!
— Да ведь все наши проблемы из-за иностранцев! — сочувственно подхватила Рената, — Понаехали! Почему бы им не жить у себя? Если мы, немцы, смогли построить более-менее приличную жизнь, это же не значит, что к нам теперь все должны ехать! И получать наш базис! Почему, ты думаешь, он такой маленький? Они хотят весь мир прокормить!