Холодное блюдо
Шрифт:
Надо поискать воду…
Артем попробовал привстать, но накатила такая необоримая волна слабости, что он провалился в нее как в колодец.
Повторное (или, возможно, десятое-двадцатое по счету) пробуждение было более комфортным. По крайней мере, умопомрачительная жажда Стрельцова не мучила. Нет, пить он по-прежнему хотел, но не настолько…всепоглощающе. Чудовищная жажда трансформировалась в ненавязчивое желание опрокинуть стаканчик-другой холодного кваса. Да и сил несколько прибавилось; слабость уже не туманила взор.
Артем провел визуальную
Белый потолок, допотопная люстра с одной горящей лапочкой, кажется, капельница, непонятного назначения приборы. Помним, видели.
Больничная палата, без вариантов. Стрельцов повертел головой и выяснил, что палата (или бокс) не одноместная. В помещении помимо самого Артема покоились – самое верное слово, иначе не скажешь – еще два товарища. С правой стороны обзор загораживала окрашенная в тот же колер, что и потолок, стена, а слева на кроватях загорали те самые товарищи. Ближний – с перевязанной головой, вылитый герой гражданской войны из песни, тот, который поник головой с пробитым комсомольским сердцем, а дальний, у окна, – без видимых повреждений. Хотя о повреждениях судить очень сложно, когда из-под одеяла торчат только нос, глаза и лоб. Замерз он что ли?
Оба товарища лежали на кондовых кроватях с железными спинками и признаков жизни не подавали. То ли спали, то ли пребывали в бессознательном состоянии. Учитывая то, что в руку "бойца" впилась игла капельницы, тот, безусловно, находился ближе к отключке, чем "мерзляк", рядом с кроватью которого медицинские причиндалы отсутствовали. Одна полуразвалившаяся тумбочка красовалась.
С мебелью вообще в палате было не ахти. Три кровати, три тумбочки и два столика – полный гарнитур. "Мерзлявого" типа столиком почему-то обделили. Может, места не хватило – его кровать стояла у единственного, но по-настоящему фундаментального окна. Три на два метра. Прямо скажем, панорамная вещь. Окно прикрывала ленточная лапша жалюзи, как ни странно, приличная, сквозь которую пробивались тонкие лучи света. Лунного?
На дворе – ночь или раннее утро. Крайний вариант – поздний вечер. Интересно сколько он здесь провалялся?
Артем приподнялся и с удивлением обнаружил, что это у него получилось. Не то, что в прошлый раз. Слабость, правда, снова набросилась на члены, но с гораздо меньшим энтузиазмом. И под грудью неприятно кольнуло. Но не вырубился, как сгоревший телевизор, что весьма отрадно. Осмотрев уже не палату, а себя, для чего пришлось откинуть одеяло, Стрельцов обнаружил, что помимо локтевого сгиба, откуда торчала игла капельницы, медицина занималась и туловищем – к нижней части грудной клетки и к животу грибами-симбионтами присосались притянутые бинтами тампоны. С подсохшей кровью по краям.
От одного взгляда на тампоны стало нехорошо. Затошнило, и слабость навалилась с прежней, недетской силой. Именно в этих местах проснулась боль и принялась вгрызаться в плоть, терзая нервные окончания своим садистским инструментарием. И как только Артем ее до сего мгновения не замечал? Ведь даже дышать вдруг стало тяжело -будто сбежавший из труппы Дуровых дрессированный слон по команде укротителя послушно уселся на грудь. Ни вздохнуть, ни…охнуть.
И хотя с ногами, руками и прочими членами (включая то место, в которое отдельно взятые боксеры едят) ничего не произошло – ни бинтов, ни ран, ни швов на них не было и неприятными ощущениями они не донимали – Стрельцову и того хватило. Он смотрел на тампоны, представлял, насколько глубокие отверстия находятся под ними, и трясся от боли и ужаса, только сейчас осознавая, что чудом остался жив. И как ему удалось сбежать от тех беспредельщиков?
Механически прокручивавшиеся в голове события того дня (вчерашнего? позавчерашнего? недельной давности?) разбередили раны душевные. Артем вспомнил, что в сточную канаву кошмарного криминального сюрреалистического абсурда судьба макнула не только его. В эту странную, безумную историю попала и Настя.
Ее же использовали в качестве заложницы…
Господи, что с ней? Отпустили ее эти подонки или нет? Что там они говорили, обещали? Стрельцов принялся лихорадочно восстанавливать в памяти свои переговоры с безымянным главарем и толстомордым "курортником".
Воспоминания всплывали фрагментарно, по кадрам, словно при замедленном воспроизведении старой кинохроники. То один кусок пленки попадет в проектор, то другой. Накладываясь и переплетаясь. Почему-то все время в памяти всплывали дурацкий сон про падающие звезды и драка в автомобиле. Все-таки показал он тогда этим негодяям кузькину мать.
Между тем воспоминания о славном подвиге сейчас больше мешали, чем повышали эмоциональный тонус. К сожалению, Артем забыл, что именно главарь и мордастый "отпускник" говорили ему о собственных действиях в отношении Насти. То, что обещали отпустить и не трогать, если он будет себя правильно вести – несомненно. Но в остальном?… Что сулили в противном случае, обсуждался ли вопрос не совсем "правильного" поведения? Ведь его поведение в машине…оставляло желать…
А что прикажете делать, если вас на убой волокут? Как борову вылупить зенки и покорно подставлять шею под топор? Увольте! Сами напросились. Еще и подрезали, сволочи! Конечно, ожидать в подобной ситуации от бандитов благородства не стоит. А с другой стороны, в своей части он требования похитителей выполнил до конца.
Может, и отпустили.
Но что же бандиты обещали?…
А впрочем… как можно верить их лживым обещаниям, буде таковые и звучали. Даже если бы похитители клятвами страшными воздух сотрясали, землю-матушку ели, в груди себя били и договоры кровью подписывали, этой братии верить нельзя. Ни на йоту. Родного брата продадут за понюшку дешевого самосада. А о прочих и говорить не приходится. Ведь его отморозки тоже обещали отпустить. На все четыре.
И что в результате?…
Больница, капельница…Едва костлявая не прибрала…
А Настю?…
Зубы скрипнули, и из горла Артема вырвался протяжный глухой стон. Страшно! Боже, страшно!
В груди лопнула стеклянная емкость и миллионы острых осколков вонзились в легкие. Дыхание перехватило.
Перед глазами неожиданно возникло встревоженное женское лицо. Неопределенного возраста.
– Очнулся? Ай-ай! А зачем подниматься. Нельзя ведь пока, швы разойдутся. Ну-ка, ложитесь обратно, – медсестра, а, судя по характерному белому халату и, главное, требованиям, это была именно она, принялась аккуратно укладывать Стрельцова на подушку.- Вот, опять потекло.
Артем опустил взгляд и увидел тянущую из-под тампона щупальца темно-красную кляксу. Грудь разламывалась от боли, но в данный момент Стрельцова куда больше волновало иное.
– Простите, мне срочно нужно…обязательно нужно узнать…как там моя супруга, что с ней…- вопросы получались не вполне связными.- Телефон, мне нужен телефон… Да, точно, позвонить…
– Позвонить… Спят все уже, и Вы ложитесь. Я кому говорю?!- медсестра пыталась привести Артема в горизонтальное положение, но он сопротивлялся, хватал ее за руки, за халат и хрипел: