Холодное сердце
Шрифт:
Он посмотрел на Петера ясными, прозрачными, как стекло, глазами и сказал:
– О чем ты плачешь, угольщик Мунк? Разве ты не рад, что в груди у тебя опять бьется живое сердце?
– Ах, оно не бьется, оно разрывается на части, – сказал Петер. – Лучше бы мне не жить на свете, чем помнить, как я жил до сих пор. Матушка никогда не простит меня, а у бедной Лизбет я даже не могу попросить прощения. Лучше убейте меня, господин Стеклянный Человечек, – по крайней мере, этой постыдной жизни наступит конец. Вот оно, мое последнее желание!
– Хорошо, – сказал Стеклянный Человечек. – Если ты этого хочешь, пусть будет по-твоему. Сейчас я принесу топор.
Он неторопливо выколотил трубочку и спрятал ее в карман. Потом встал и, приподняв мохнатые колючие ветви, исчез где-то за елью.
А Петер, плача, опустился на траву. О жизни он нисколько не жалел и терпеливо ждал своей последней минуты.
И вот за спиной у него раздался легкий шорох.
“Идет! – подумал Петер. – Сейчас всему конец!” И, закрыв лицо руками, он еще ниже склонил голову.
– Петер Мунк! – услышал он голос Стеклянного Человечка, тонкий и звонкий, как хрусталь. – Петер Мунк! Оглянись вокруг в последний раз.
Петер поднял голову и невольно вскрикнул. Перед ним стояли его мать и жена.
– Лизбет, ты жива! – закричал Петер, задыхаясь от радости. – Матушка! И вы тут!.. Как мне вымолить у вас прощенье?!
– Они уже простили тебя, Петер, – сказал Стеклянный Человечек. – Да, простили, потому что ты раскаялся от всего сердца. А ведь оно у тебя теперь не каменное. Воротись домой и будь по-прежнему угольщиком. Если ты станешь уважать свое ремесло, то и люди будут уважать тебя, и всякий с радостью пожмет твою почерневшую от угля, но чистую руку, даже если у тебя не будет бочек с золотом.
С этими словами Стеклянный Человечек исчез. А Петер с женой и матерью пошел домой.
От богатой усадьбы господина Петера Мунка не осталось и следа. Во время последней бури молния ударила прямо в дом и сожгла его дотла. Но Петер нисколько не жалел о своем потерянном богатстве.
До старой отцовской хижины было недалеко, и он весело зашагал туда, вспоминая то славное время, когда был беспечным и веселым угольщиком...
Как же удивился он, когда увидел вместо бедной, покривившейся хижины новый красивый домик. В палисаднике цвели цветы, на окошках белели накрахмаленные занавески, а внутри все было так прибрано, словно кто-то поджидал хозяев. В печке весело потрескивал огонь, стол был накрыт, а на полках вдоль стен переливалась всеми цветами радуги разноцветная стеклянная посуда.
– Это всё подарил нам Стеклянный Человечек! – воскликнул Петер.
И началась новая жизнь в новом домике. С утра до вечера Петер работал у своих угольных ям и возвращался домой усталый, но веселый – он знал, что дома его ждут с радостью и нетерпением.
За карточным столом и перед трактирной стойкой его больше никогда не видели. Но свои воскресные вечера он проводил теперь веселее, чем раньше. Двери его дома были широко открыты для гостей, и соседи охотно заходили в дом угольщика Мунка, потому что их встречали хозяйки, гостеприимные и приветливые, и хозяин, добродушный, всегда готовый порадоваться с приятелем его радости или помочь ему в беде.
А через год в новом домике произошло большое событие: у Петера и Лизбет родился сын, маленький Петер Мунк.
– Кого ты хочешь позвать в крестные отцы? – спросила у Петера старуха мать.
Петер ничего не ответил. Он смыл угольную пыль с лица и рук, надел праздничный кафтан, взял праздничную шляпу и пошел на Еловую гору.
Возле знакомой старой ели он остановился и, низко кланяясь, произнес заветные слова:
– Под косматой елью. В темном подземелье...Он ни разу не сбился, ничего не забыл и сказал все слова, как надо, по порядку, от первого до последнего. Но Стеклянный Человечек не показывался.
– Господин Стеклянный Человечек! – закричал Петер. – Мне ничего не надо от вас, я ни о чем не прошу и пришел сюда только для того, чтобы позвать вас в крестные отцы к моему новорожденному сыночку!.. Слышите вы меня. господин Стеклянный Человечек?..
Но кругом всё было тихо. Стеклянный Человечек не отозвался и тут.
Только легкий ветер пробежал по верхушкам елей и сбросил к ногам Петера несколько шишек.
– Ну что ж. возьму на память хоть эти еловые шишки, если уж хозяин Еловой горы не хочет больше показываться, – сказал сам себе Петер и, поклонившись на прощание больший ели, пошел домой.
Вечером старая матушка Мунк, убирая в шкаф праздничный кафтан сына, заметила, что карманы его чем-то набиты. Она вывернула их и оттуда выпало несколько больших еловых шишек.
Ударившись об пол, шишки рассыпались, и все их чешуйки превратились в новенькие блестящие талеры, среди которых не оказалось ни одного фальшивого.
Это был подарок Стеклянного Человечка маленькому Петеру Мунку.
Еще много лет в мире и согласии прожила на свете семья угольщика Мунка. Маленький Петер вырос, большой Петер состарился.
И когда молодежь окружала старика и просила его рассказать что-нибудь о прошлых днях, он рассказывал им эту историю и всегда кончал ее так:
– Знал я на своем веку и богатство и бедность. Беден я был, когда был богат, богат – когда беден. Были у меня раньше каменные палаты, да зато и сердце в моей груди было каменное. А теперь у меня только домик с печью – да зато сердце человечье.