Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна
Шрифт:
За ночь Дэй собрала аппарат и к тому времени, как в узеньком оконце забрезжили первые бледные проблески рассвета, успела разжечь горелки. Весело кипели на медленном огне реактивы, беззаботно конденсировался пар, оживленно капали в накопительные колбы дистилляты. Морвир обошел вокруг импровизированного стола, постукивая по нему на ходу костяшками пальцев, на что стеклянные части аппарата откликались легким дребезжанием и позвякиванием. Все как будто было в полном порядке. Впрочем, Дэй училась своему ремеслу у мастера, величайшего, быть может, отравителя Земного круга… кто бы
Он утомленно вздохнул.
– Меня никто не понимает. Я обречен на недопонимание.
– Вы – сложный человек, – сказала Дэй.
– Вот именно! Именно! Ты одна понимаешь!
Возможно, только она и была способна оценить скрытые за его внешней строгостью и властностью чувства – глубокие как горные озера.
– Я сделала вам чай. – Дэй протянула ему обшарпанную железную кружку, над которой вился парок.
В желудке у Морвира неблагозвучно заурчало.
– Не надо. Я благодарен тебе, конечно, за доброту и внимание, но… не надо. У меня нынче расстройство пищеварения, ужасное.
– Понервничали из-за нашей гуркской гостьи?
– Категорически нет, нисколько, – солгал он, подавляя дрожь при одном только воспоминании об этих полуночных глазах. – Моя диспепсия – результат постоянного расхождения во мнениях с нашим нанимателем, печально знаменитым Палачом Каприле, упрямицей Меркатто! Я, видимо, просто не могу найти к этой женщине правильный подход! Сколь ни сердечно мое к ней отношение, сколь ни чисты мои намерения, она все воспринимает враждебно!
– Да, она немножко колючая.
– По моему мнению, она превышает пределы колючести и попросту… режет, – закончил он с запинкой.
– Ну, все-таки ее предали, сбросили с горы, убили брата и…
– Это объяснение, но не оправдание! Все мы претерпели горькие превратности судьбы! Нет… я почти уже испытываю искушение оставить ее дожидаться неизбежной погибели и найти другого нанимателя. – Внезапная мысль заставила его фыркнуть. – Герцога Орсо, возможно.
Дэй резко вскинула на него взгляд.
– Вы шутите.
Разумеется, это было не более чем шуткой, ибо Кастор Морвир не относился к числу людей, бросающих нанимателя, с которым заключен договор. Определенные принципы должно соблюдать, в его ремесле – особенно. Но ему показалось забавным развить мысль, и Морвир начал загибать пальцы.
– Это человек, который, несомненно, в состоянии оплатить мои услуги. Человек, которому, несомненно, требуются мои услуги. Человек, который явно не обременен нравственными сомнениями и не страдает приступами малодушия.
– Человек, который сбрасывает работающих на него с горы.
Морвир пожал плечами:
– Никогда не следует позволять себе глупость доверять людям, которые нанимают отравителей. Так-то он наниматель не хуже всякого другого. Эх, и почему эта замечательная мысль не пришла мне в голову раньше?..
– Но… мы убили его сына.
– Ба! Подобные затруднения легко улаживаются, если два человека понимают, что нужны друг другу. – Он небрежно помахал рукой. – Всегда можно что-нибудь придумать. Найти козла отпущения, на которого не жалко будет свалить вину.
Дэй, плотно сжав губы, медленно кивнула.
– Козла отпущения. Конечно.
– Которого не жалко, – подчеркнул Морвир. Вряд ли грядущим поколениям нанесет большой ущерб утрата какого-то изувеченного северянина. Как и безумного преступника или злоязыкого пыточных дел мастера. У него даже на душе слегка потеплело при этой мысли. – Но пока мы, увы, вынуждены заниматься Меркатто и ее никчемными поисками мести. Месть… уж и не знаю, существует ли в мире более бессмысленный, разрушительный и не приносящий никакого удовлетворения мотив?
– Я думала, мотивы не наше дело, – заметила Дэй. – Важна работа и плата.
– Верно, моя дорогая, совершенно верно. Любой мотив безупречен, если влечет за собой необходимость в наших услугах. Ты, как всегда, видишь самую суть вопроса, словно вопрос этот абсолютно прозрачен. И что бы я без тебя делал? – Он с улыбкой взглянул на аппарат. – Как продвигаются наши приготовления?
– О, я свое дело знаю.
– Отлично. Замечательно. Знаешь, разумеется. Ты ведь училась у мастера.
Она слегка поклонилась.
– И хорошо запомнила ваши уроки.
– В высшей степени хорошо. – Морвир наклонился к конденсатору, щелкнул по нему, наблюдая, как в реторту неторопливо капает экстракт ларинка. – Всесторонняя готовность к любой, самой неожиданной случайности жизненно важна. Осторожность – на первом месте, все… ай! – Он уставился на свою руку. На крохотную красную точку, откуда выступила капелька крови. – Что это?..
Дэй медленно попятилась от него. С непривычно напряженным лицом. С иглой в руке.
– Свалить вину? – прорычала она. – А козел отпущения – это я? Хрен тебе, скотина!
– Ну, давай же, давай. – Верному снова понадобилось помочиться. Он стоял возле своего коня спиной к Трясучке, нетерпеливо подергивая коленями. – Давай, давай. Вот она, расплата за походную жизнь.
– Или за черные дела, – сказал Сволле.
– Ничего настолько черного я не сделал, это уж точно, чтобы заслужить подобное дерьмо. Хочется так, что терпеть нет мочи, а как вытащишь его наконец, стоишь на ветру целую вечность… ох… ох… ну же, дрянь!
Он выгнулся назад, сверкнув лысиной. Брызнула маленькая струйка, потом еще одна. И еще, после чего Верный стряхнул последние капли и начал завязывать штаны.
– И это все? – спросил Сволле.
– Тебе-то что? – огрызнулся генерал. – По бутылкам разливать собрался? Все она, походная жизнь… – Он поднялся по склону, придерживая рукой полы красного плаща, чтобы не замарать их в грязи, и присел на корточки рядом с Трясучкой. – Ну-ка, ну-ка. Здесь, значит?
– Здесь.
Фермерский дом стоял в конце расчищенного, заросшего травой участка посреди серого моря пшеницы, под серым небом, затянутым тучами. В узких окошечках сарая брезжил слабый свет, но больше никаких признаков жизни было не видать. Трясучка вытер ладони о штаны. Не часто ему случалось предавать, ни разу так откровенно, во всяком случае, и поэтому он нервничал.