Холодный огонь
Шрифт:
— Надо же. Любопытно… — макнул в слизь палец и сунул его в рот.
— Господи, — с тихой тоской прошептал Бреннон. Он не мог так сходу сказать, что хуже, консультант хлыщеватый или консультант помешанный, и только прерывисто дышал сквозь зубы — слышал от патологоанатома, что это успокаивает. Пока не помогало.
До своего кабинета Бреннон добрался часам к восьми утра. К озеру его вызвали в половине пятого; возвращаться домой и завтракать не имело смысла. Комиссар послал дежурного за кофе и пирогами в кафе напротив,
Он уже много лет не носил формы и одевался у хороших портных, поскольку понимал, что с такой рожей его скорее примут за одного из тех, кто «Разыскивается! Особо опасен!». Бледный, как и многие очень рыжие люди, с выступающей вперед нижней челюстью, которую слегка маскировала короткая бородка; голубоватые глаза под редкими бровями — красноватые с недосыпу. Лицо у Бреннона было длинное и костистое, а нос, и без того не идеальный, чья–то ловкая рука еще в армии сбила слегка на сторону. Высокий, на вид худощавый, он в свои сорок девять еще мог согнуть кочергу и свернуть в бараний рог любого. Кроме шефа, который таскает к месту преступления идиотов–консультантов, будь он проклят!
Бреннон швырнул сюртук в кресло и подошел к окну. Департамент полиции города Блэкуита занимал красное квадратное здание в четыре этажа на Роксвилл–стрит, в двух шагах от центра. Рядом были парк и кафедральный собор, и глядя на снующие туда–сюда толпы горожан, комиссар иногда приходил к ценным мыслям. Но сейчас толп не было; не было и мыслей. Откуда им взяться в такую рань? Натан смотрел с высоты третьего этажа на пустынную улицу; очертания домов терялись в мутных, как стекло на двери, утренних сумерках.
Вчера трупов было три. Два из них еще оттаивали: патологоанатом, хрупкий бодрый старичок лет ста двадцати, заявил в весьма богатых выражениях, что возраст и здоровье не позволяют ему вместо вскрытий заниматься выпиливанием тел из ледяных глыб. Что же до первого несчастного, то, пошарив на столе, Бреннон нашел отчет о вскрытии среди грабежей, убийств и изнасилований. Чтение, в принципе не слишком радостное, привело комиссара в такое состояние, что дежурный с кофе и пирогами ступил в кабинет с опаской, словно неопытный дрессировщик в клетку с тигром.
— Сэр…
— Где этот костоправ?!
— В гробу, сэр.
Комиссар влил в себя кофе, накинул сюртук и, гневно кипя, направился в гроб — подвальную холодную комнатку, отделанную белым кафелем, обитель патологоанатома.
— Это что значит?! — рявкнул комиссар и шлепнул отчет на пустой стол для аутопсии. Френсис Кеннеди, невысокий изящный старичок, поднял голову от нового отчета и снял пенсне.
— Это причина смерти.
— Вы шутите?
— Молодой человек, я никогда не шучу такими вещами. Легкие и сердце моего пациента превратились в лед. Тем самым…
— И как это произошло?
— Не могу знать, юноша. Наука пока не всеведуща.
Бреннон снова вчитался в строки отчета. Смерть наступила вследствие полного
— Значит, установить его личность мы тоже не сможем.
— Это мужчина лет сорока пяти–пятидесяти, ростом пять футов с четвертью, сложение плотное, состояние печени свидетельствует о хроническом алкоголизме.
— Отлично, — буркнул Бреннон, — у меня таких — две трети из списка пропавших. И вам везут четвертого.
— Судя по его одежде, — Кеннеди меланхолично протер пенсне, — он был из мелкой буржуазии. Это чаще всего люди тихие, очень приличные. К тому же одет он чисто, аккуратно, не без щегольства. О нем явно кто–то заботился.
— А то я не понял, — пробурчал комиссар. — Это что?
— Шесть ножевых. Студент из кампуса. Я закончу к десяти.
— Угу, — Бреннон подошел к столу для разделки, как боязливо говорили его подчиненные. В конце концов, убийства, грабежи и изнасилования тоже не ждут, и комиссар на время выбросил из головы заледенелых покойников.
К полудню Бреннон разобрался с накопившимся с вечера делами, запер в камеру пару молодчиков, которые устроили поножовщину в кабаке, и наконец выпроводил рыдающую матушку студента. Как бы он ей не сочувствовал, но голод одолевал его все сильнее. Комиссар повязал запасной галстук, надел шляпу и отправился за провиантом.
Открывая свою пекарню прямо напротив полицейского департамента, вдовая миссис ван Аллен не прогадала. Поток полицейских, служащих ратуши и банка, преподобных отцов из собора и прочих голодающих оказался так велик, что вскоре пекарня превратилась в небольшое кафе с едой на вынос и маленьким обеденным залом. Бреннон первым оценил кулинарный дар миссис ван Аллен и пользовался особой благосклонностью как постоянный клиент.
Нередко, глядя на вдову, комиссар думал, что у них могло бы что–то и выйти, не будь он таким закоренелым холостяком. В свои сорок шесть Валентина ван Аллен, мать пятерых детей, сохранила фигуру, которой позавидовали бы многие молодые дамы: высокая, статная, белокурая, с безмятежным взглядом, точеным профилем и пышными, округлыми формами. Однако сегодня прекрасная вдова была чем–то обеспокоена. Она лично завернула комиссару пирог с корицей, отсчитала сдачу и спросила:
— Мистер Бреннон, если вы не слишком заняты, не могли бы вы ответить на один вопрос?
— Да, мэм, конечно, — отозвался комиссар, усилием воли укрощая зверский голод. Между бровями миссис ван Аллен пролегла тревожная морщинка.
— Скажите, вы думаете… на озере сейчас безопасно?
Бреннон подобрался.
— С чего вы так решили?
Голубые очи вдовы затуманились.
— Мальчишка молочника видел, как с берега озера везли на поводе тело.
Мельком подумав, что мальчишка теперь станет героем дня для всей уличной оравы, комиссар тут же вздохнул. Иногда он жалел, что не работает посреди глухой тайги или мазандранских джунглей.