Холодный поцелуй смерти
Шрифт:
— Как почему? Все же знают, что у вас с Тавишем… э… роман.
— У нас с Тавишем нет никакого романа, — ошарашенно проговорила я, глядя, как я пробегаю мимо пекарни, а парнишка из цветочной лавки оборачивается и смотрит мне вслед. — Когда-то, довольно давно, мы были вместе, но до сегодняшнего дня не виделись как минимум полгода.
— Джен, для волшебного народа полгода не срок, а для сплетен многого не нужно. Уж на что ведьмы обожают перемывать кости всем подряд, но мы еще в десять раз хуже. Нас в Лондоне не так уж много — дриады, наяды из озера Серпантин,
— Ах, куколка, это истинная правда, — послышался у меня за спиной голос Тавиша.
Я обернулась через плечо и увидела, как он шагает ко мне. Рана на мускулистой груди уже зажила — осталась лишь легкая тень шрама. Тавиш был одет, если можно так выразиться, в длинные оранжевые шелковые шальвары, дреды украшали бусины в тон. Прямо главный герой костюмного фильма по «Тысяче и одной ночи».
— Почему ходят слухи, что у нас роман, — поинтересовалась я, недоумевая, что еще затеял этот плут, — когда никакого романа нет и никогда не было?
— Именно это я и говорил вчера леди Мериэль, — ухмыльнулся он, — когда она спрашивала о тебе и интересовалась, давно ли мы виделись.
Я вытаращилась на него:
— Ей-то какое дело?
— Смерть того человека весьма ее встревожила. — Тавиш взял из коробки пару перчаток и натянул их. — Это так понятно. Из всего волшебного народа в Лондоне ее наяд легче всего найти.
Я окончательно перестала что-либо понимать.
— Какое отношение наш предполагаемый роман имеет к смерти Томаса?
— Ни малейшего, куколка.
Тавиш перегнулся через меня, я попала в облако аромата виски и торфа, и моя собственная магия встрепенулась, внутри стало жарко. Алмазная крошка на браслетах вспыхнула и погасила волшебство. Я поерзала в кресле, не зная, нарочно Тавиш это сделал или нет. Тавиш с невинным видом покосился на меня, и я поняла, что нарочно. Проклятый кельпи. Я сверкнула на него глазами, но он лишь улыбнулся еще шире, напомнив мне акул, лениво плавающих по его заставке. Тут он нажал две кнопки на одной из клавиатур, и монитор слева от меня переключился на программу местных новостей.
— Взгляни на это.
На экране показалась толпа, которую удерживала цепочка полицейских — людей в шлемах и бронежилетах: какая-то акция протеста. В сторонке виднелась группа душеспасителей в длинных серых балахонах, украшенных красными тамплиерскими крестами; остальную толпу составляли в основном женщины, некоторые с детьми; они ритмично подпрыгивали, что-то выкрикивая и размахивая самодельными транспарантами.
Камера выхватила один из лозунгов: «Руки прочь от наших мужчин!», потом переехала на другие: «Выродки-феи, вон из страны!», «Кто крадет наши души?», «Сделаем Британию зоной без фей!»
Тавиш показал на экран:
— Озеро Серпантин. Люди сначала сыпали в воду соль, потом стали лить хлорку и бензин и подожгли его, но
Я подалась вперед, прижав ладонь ко рту:
— Они с ума посходили!
— Да, куколка, они и вправду помешались. Газеты сделали из гибели того человека сенсацию. Чтобы подбить на мятеж нескольких фанатиков, достаточно одной искорки, а остальные потянулись за ними, словно овцы, — проговорил Тавиш, как будто повторяя мои недавние мысли. Он показал на другой экран — там компания обнаженных мужчин прыгала в какую-то воду. — А вот и обратная сторона медали: одна толпа кричит и требует, чтобы нас изгнали, а другая спешит склонить кого-нибудь из фей к соитию.
Это было не просто безумие. Я схватилась за виски — мигрень уже разыгралась вовсю — и оглядела все мониторы. Парнишка из цветочной лавки выставил за порог несколько ведер, снова выпятил губу и полюбовался отражением в витрине, резко обернулся и посмотрел на пустую улицу. Душеспасители с женщинами размахивали своими лозунгами. Голые мужчины плюхались в воду. Еще на одном экране была пожарная машина в каком-то парке.
— А это что?
Пожарные тушили охваченные пламенем деревья.
— Кто-то поджег деревья в Грин-парке, — отозвался Финн, и я покосилась на него. — К счастью, никого из дриад дома не было. — Он сжал губы в тонкую линию.
На задворках сознания шебуршилась какая-то мысль…
— Оттого что тебя не могли найти, куколка, было только хуже, — добавил Тавиш, не дав мне додумать. — Ведьме-инспектору не пришлось бы просить всех тебя разыскивать.
А теперь я нашлась.
Я посмотрела Финну в лицо. Он в ответ сдвинул брови, но ничего не сказал. Если я пойду и сдамся полиции, это кончится? Или все уже слишком сильно раскачались? Даже если я сдамся и беспорядки прекратятся, никто не знает, когда Малик достаточно оправится и даст показания. А пока я сижу в тюрьме — или хуже, — никто не будет искать настоящего убийцу.
Что, если меня никто не подставлял и все это совпадение?
Что, если в Лондоне все-таки нашлась еще одна сида, несмотря на заверения Тавиша, что врата не открывались?
Не важно, совпадение это или нет, — вдруг убьют еще кого-нибудь?
Я кивнула на экраны:
— Ты ведь не просто так мне это показываешь, да?
Тавиш развернул мое кресло к себе — как недавно Финн. Он вцепился в подлокотники и навис надо мной — глаза его были серьезны, дреды свесились вперед.
— Нет, куколка, долго прятаться тебе не удастся. Надо довести дело до конца. Однако есть способ умилостивить человеческий суд. Предлагаешь вместо себя подменыша-умайда. Правда, придется несколько лет прожить в Зачарованных Землях…
— Тавиш, об этом и думать нечего! — Я хмыкнула. — Я не стану жечь собственную плоть, а тем более часть души ради того, чтобы оживить подменыша, которому отсекут голову, к тому же, если ты забыл, у меня «Дубль-В», и я за полгода сойду с ума, не говоря уже о том, что я никогда не бывала в Зачарованных Землях!