Холодный счет
Шрифт:
Севастьян уже побывал в магазине, водку не брал, но с продавщицей поговорил. Видела она мужчину, похожего на Харитонова, затоваривался в сельпо. И молоко у какой-то Сергеевны брал…
Дорога обогнула церковь, рекой сквозь березовую рощу повела к Моровому озеру, где-то там на высоком берегу среди высоких сосен притаился дом, в котором, возможно, нашел прибежище Харитонов.
Третья неделя пошла, как о нем ни слуху ни духу. Вместе с ним пропала и Дробнякова. Первое время Варвара Евгеньевна места себе не находила, а потом будто успокоилась, Крюков решил, что мать получила весточку от дочери. Подтверждений этому не нашел, но от души слегка отлегло.
Севастьян не поленился, съездил в колонию, где насильник отбывал срок, плотно пообщался с начальником оперативной части, тот поинтересовался Харитоновскими дружками и выяснил, что у одного из них есть дом на берегу Морового озера. Некто Лясов звал всех к себе в гости, обещал царскую охоту и баньку.
Чем ближе к озеру, тем выше и каменистей русло впадающей в него реки, все круче валуны у берега. Дорога пошла в гору, низкие березы сменились высокими соснами, но вскоре начался спуск, причем крутой, а дорога совсем никакая, то и дело под колеса попадались камни, машину трясло, вот-вот, казалось, она развалится. Севастьян сто раз пожалел, что сунулся в эту глушь, да еще и в одиночку. Никто не верил, что здесь скрывается Харитонов, Пасечник отговаривать не стал, но в помощниках Севастьяну отказал. И, пожалуй, правильно сделал. Дорога сейчас закончится, останется спуск, переходящий в обрыв. И такое возможно, о Моровом озере ходила дурная слава, не зря его так назвали. От дурного предчувствия заныло сердце, вот-вот, казалось, оно оборвется и ухнет в самую глубину души, как машина – на дно пропасти.
Разворачиваться Крюков не стал, не для того он проехал шестьдесят километров, чтобы вернуться назад с пустыми руками, когда до цели осталось совсем ничего. До реальной цели. Там, у озера, Харитонов, больше нигде. Да и дорога слишком узкая, деревья и валуны вплотную подступают к ней, не разъехаться и не развернуться.
Тряска вдруг закончилась, под колесами приятно зашуршали мелкие камешки, спуск прекратился, дорога свернула к озеру и вывела к деревянному дому на самом берегу.
Дом деревянный, пятистенок, бревна как на подбор крупные, сруб основательный, стоит ровно – на крупных камнях вместо фундамента. Никаких резных конструкций, наличники на окна приколочены кое-как, крыша не обшита, кровля из шифера, поросшего мхом, но дом смотрелся, в нем хотелось жить. Или хотя бы посидеть час-другой за самоваром и у теплой печи.
А печь топилась, струйка дыма терялась в пышных лапах высокой сосны у самого дома. Бревна березовые в навал у сарайчика лежат, козлы стоят, пила «Дружба», пень-колода с воткнутым в него колуном, с одной стороны чурки, с другой – поленья. Людей не видно, но в доме точно кто-то есть. За домом стояла синяя «четверка», в поле зрения попадала только ее задняя часть, номера не читаются, но, вне всяких сомнений, это машина Харитонова.
Дом забором не огораживался, собаки не видно, будки нигде нет. Севастьян подъехал к самому крыльцу, вышел из машины и торопливо, но без суеты вошел в дом.
Он смог застать хозяина врасплох, Харитонов с опозданием рванул к нему навстречу, Севастьян столкнулся с ним в сенях. Сердце радостно забилось, не зря, оказывается, он перся в такую даль. И тут же тревожно застучало – Харитонов шел к нему с топором в руке. Рослый, мордастый, пышные усы в хлебных крошках. От него пахло свежим потом, забродившей махоркой и горячим борщом из кислой капусты.
– Спокойно, Леня!
Сени длинные, Севастьян мог остановить насильника на безопасном для себя расстоянии. И сделал это, направив на него пистолет. А выстрелить он мог, Харитонов это знал.
– Что за дела, начальник?
Харитонов узнал его, топор выскользнул из руки, с глухим стуком упал на пол.
– Примерку пройти надо, Харитонов!.. – Севастьян бросил ему под ноги наручники. – Примеряй!
– А если нет?
Дверь открылась, и Севастьян увидел Ольгу, живую, здоровую, и вовсе не затравленную, и не запущенную. Цветет и пахнет женщина, в глазах задорный блеск, на щеках здоровый румянец. Узнав Севастьяна, она испугалась, но не за себя, а за Харитонова.
– Ольга Илларионовна, зайдите в дом! – потребовал Севастьян.
Но женщина мотнула головой.
– Леня меня не насиловал. И не похищал. Оставьте его в покое!
– Вы в этом уверены?
– А вы в дом зайдите, сами все увидите.
Севастьян качнул головой. Не станет он заходить в дом. Харитонов – мужик сильный, никак нельзя сближаться с ним на расстояние удара.
– Да ты не бойся, начальник! – усмехнулся Харитонов.
Он поднял с полу наручники, защелкнул браслет на одном запястье, на другом. Он демонстрировал полное смирение перед законом, и Севастьян поверил ему.
В доме чувствовалась женская рука: занавески на окнах чистые, скатерть на столе накрахмаленная, телевизор на тумбочке, под ним узорная салфетка. И в окнах стекла весело блестят, и в буфете с посудой, полы некрашеные, выскоблены добела, дверь в спаленку открыта, подушки пирамидкой, под «свадебной» фатой.
На столе горячий самовар на чугунной подставке, глиняная миска с борщом, крынка со сметаной, хлеб горкой в плетеной корзинке. Тарелка только для хозяина, глянув на Ольгу, Севастьян смог представить, как она сидит, сложив руки под подбородком, а Харитонов ей на радость уплетает за обе щеки.
– Нормально мы тут живем, начальник! – Харитонов опустился на один стул, Севастьяну указал на другой.
– А телефон зачем выбросил?.. – спросил Севастьян. – Похитил Ольгу, а телефон ее выбросил.
– Так это я сама обронила, – сказала Дробнякова и отвела взгляд в сторону.
– А на пустыре пятого апреля что было?
– Игры у нас были, ролевые! – ухмыльнулся Харитонов. – А что, нельзя?
– Леня, ну ты что ты такое говоришь? – Ольга старалась вести себя раскрепощенно, но скованность и даже страх перед Харитоновым давали о себе знать.
Это сейчас она жила с ним по собственной воле, но совсем недавно она хотела посадить его за изнасилование. Злилась, правда, недолго, но тем не менее.
– Думаешь, начальник не знает, что такое ролевые игры? – ухмыльнулся Харитонов, пристально глядя на Крюкова. – Очень даже знает. Это я мужлан, а он у нас в барах с роскошными женщинами знакомится. Шампанское с ними при свечах пьет. В лепестках роз спит…
– Это ты о чем? – с напряжением в голосе спросил Севастьян.
Не нравился ему этот разговор.