Холодный счет
Шрифт:
Севастьян не стал делиться соображениями с Миловановым. Еще подумает, что он жалуется на свою несостоятельность. А там, где жалоба, там и злоба со всем оттуда вытекающим. Вдруг капитан Крюков решил отомстить женщине, которая отказала ему в продолжении романа.
Но к бывшему мужу Лизы он все-таки решил съездить. И на улицу Мира отправился утром ближе к обеду, сразу после смены. Начальство его не задерживало, раскрытие убийства практически в кармане, осталось только дождаться результатов экспертизы, и дело в шляпе. Никто не сомневался в виновности Долгова. Один только Севастьян задумался над розыском черной кошки
Улица Мира, дом стандартный для Старозаводска, пятиэтажный, брежневской эпохи, консьержа в подъезде нет, видеокамеры тоже, дверь запиралась на примитивный кодовый замок. Три цифры на кнопках стерты пальцами, «два», «шесть» и «восемь». Крюков набрал «двести шестьдесят восемь», замок не щелкнул, «шестьсот восемьдесят два» – снова прокол. Дверь сдалась на четвертом варианте из возможных шести.
В подъезде пахло краской: почтовые ящики покрашены, об этом предупреждала табличка. И очень хорошо, что кто-то догадался ее прилепить. Крайний ящик слишком близко примыкал к дверному косяку, немудрено задеть его плечом. И похоже, кого-то неудачно шатнуло, краска на ящике в одном месте уже смазана. Крюков усмехнулся, представив, как ругался бедняга. И как ругался бы он, сам окажись на месте несчастного.
И стены в подъезде покрашены, но на первой же межэтажной площадке Севастьян заметил надпись «Лиза – кошка драная!». Гвоздем или еще чем по стене водили с такой силой, что новый слой краски не смог скрыть надпись. Уж не бывший ли муж Лизы постарался?
Крюков поднялся на четвертый этаж, нажал на клавишу звонка, но за дверью тишина. Или дома никого нет, или затаились жильцы. Может, Румянцев позвонил, предупредил.
Севастьян уже собрался уходить, когда с лестницы донесся легкий перестук женских каблуков. Он увидел молодую женщину с большими глазами на узком, вытянутом вперед лице, ладная, стройная. Гладко зачесанные волосы русого цвета под чепчиком, розовые щечки, верхняя губа чуть приподнята, зубы блестят, как жемчуг. Зеленая жилетка с известной эмблемой выдавала ее принадлежность к магазину, размещенному на первом этаже здания.
Женщина повернулась к двери, возле которой стоял Севастьян, остановилась, настороженно глядя на него.
– Капитан полиции Крюков!
– Да я знаю…
– Кто-то позвонил?
– Никто не звонил, видела я вас, в форме. В магазин к нам как-то заходили.
– Странно, что я вас не запомнил… Девушка вы видная… Марина Канареева?
– Да, Марина… На пять минут забежала… – Одной рукой женщина указала на дверь, другой повела вниз, где находился магазин.
– А где муж?
– На работе, где ж еще?
– А где его бывшая жена?
– Почему вы спрашиваете? – нахмурилась Канареева.
– Не знаете?
– Что я должна знать?
– Убили Лизу… Изнасиловали и задушили.
– Изнасиловали? – В глазах женщины промелькнуло что-то вроде злорадства.
– Вас это не удивляет?.. Может, с Лизой уже происходило что-то подобное?
Севастьян говорил, а женщина слушала, с каждым произнесенным им словом все заметнее возбуждаясь. Возможно, она не желала Лизе зла, но сама природа соперничества настраивала ее против бывшей жены своего мужа. И заставляла сейчас торжествовать бесконтрольную часть души. Но умом она понимала, что выражать свою радость ни в коем случае нельзя. И не по-людски это, и заподозрить могут.
– Я слышал, она заявление в полицию подавала об изнасиловании.
– И я слышала, – кивнула Канареева. – Но как там и что, я точно не знаю.
– А не точно?
– Ну да, было. Юра заставил ее в полицию идти. Она не хотела, а он заставил. А потом она заявление забрала, Харитона своего чтобы спасти.
– Кто такой Харитон?
– Леня Харитонов, они с Юрой на одной улице жили. И учились… в четырнадцатой школе.
Севастьян кивнул, знал он такого Харитонова, тридцать семь лет, первый срок отсидел за изнасилование, второй получил за ограбление. Девушку ограбил, возможно, хотел изнасиловать, но жертва смогла вырваться, Харитону досталась только ее сумочка. Все это Севастьян знал, потому что дело через его руки проходило. Но чтобы Харитона обвиняли в изнасиловании Лизы Канареевой, не слышал. И о заявлении, поданном ею, не знал, только собирался поднимать архивы.
Харитонов сидит, пять лет за грабеж отмотал, срок уже на исходе. Здоровый мужик, рослый, сильный, борцовская шея, тяжелый кулак. Сто тридцать первая статья жизнь ему не сломала, пытались в тюрьме наказать его за изнасилование, так он зубы озабоченным правдолюбам выбил, больше желающих не нашлось. Но так и Севастьян далеко не слабак, физически развит и на внешность не жалуется, но, видно, что-то не устроило в нем Лизу. Может, ей погорячей хотелось, вот и не выдержал он сравнения с Харитоном.
– Что еще вы об этом Харитоне знаете?
– Да ничего… Знаю, что за изнасилование отсидел. Вышел и сразу на Лизу полез. Юре назло изнасиловал!..
– Это Юра сказал, что назло?
– Да, так говорил… И еще сказал, что Лизе с ним очень понравилось.
Севастьян плотно сжал губы, чтобы не скривить их в насмешке. Вспомнил надпись на стене. Он мог понять состояние мужчины, чья жена изменяла ему со своим насильником, но писать о своем к ней отношении на стенах подъезда – это ни в какие рамки. Вроде бы взрослый мужчина этот Юра, а ведет себя как сопливый пацан. Впрочем, это не преступление, тем более что надпись уже закрашена.
Харитонов отбывал срок, убить Лизу он не мог. У Канареева нос не длинный, но тем не менее Севастьян спросил, где находился он вчера в момент убийства. Юра Канареев работал мастером по ремонту холодильных установок, домой вернулся в половине шестого. Заглянул по пути в магазин к Марине. Она проводила его домой, накормила, он отравился в душ. Через час заглянула снова, Канареев спокойно смотрел телевизор.
4
Среда, 5 апреля
Страх отупляет, взгляд напуганного человека теряет осмысленность, пропадает глубина. Севастьян впервые видел женщину, сидевшую перед ним, но уже знал, что работает она учителем, уже не глупая. Немолодая, порядком за тридцать, значит, еще и жизнью умудренная, а смотрела на него глазами испуганной овцы. Лицо вытянуто, рот приоткрыт, взгляд, как будто маленько не хватает. А женщина довольно-таки симпатичная, особенно если вернуть ее лицу одухотворенность. Довольно-таки высокая, стройная, длинные сильные ноги, упругие бедра. И одета со вкусом, хотя и недорого.