Холодный туман прошлого
Шрифт:
– А из-за чего вы-то интересуетесь?
– Да дело у нас одно, – Крячко решил не врать. Бывший участковый ему понравился – было в нем что-то располагающее. – Парень погиб, не своей смертью. Мы сейчас расследуем, и ниточки к этой старой пропаже потянулись.
– Вот оно как, – покачал головой старик. – Да, у нас любое дело может увязаться еще с двумя, а то и тремя.
– Ваша правда. И что, тогда даже свидетелей никаких не нашли?
– Нет, какие свидетели? – пожал плечами старик. – У нас даже самая отчаянная молодежь ночью по лесам не шастает. Если даже и зайдут, то недалеко. А эти-то ребятки забрались аж вглубь леса.
– Значит, Наташки Лариной сын, – повторил Станислав.
– Да, на соседней улице она живет. У нее еще лебедь на калитке.
Стало быть, это та самая женщина, у которой опер спрашивал дорогу в участок. Теперь точно надо будет к ней зайти. Изначально Стас планировал отмахнуться от ее приглашения. Но теперь есть о чем поговорить.
– Ох! – воскликнул ни с того ни с сего Ермолаев. – Вот, елки-палки, память уже подводить начинает.
– Что такое? – оживился Крячко.
– У нас ведь журналист не так давно был из города. Тоже спрашивал про эту историю. И ко мне приходил, и к Наташке.
– Что за журналист?
– Из газеты какой-то, там название мудреное, не наше. Сказал, что вроде открылись новые обстоятельства в этой истории. Мне не жалко, я рассказал все, как вот вам сейчас. Да и Наташка тоже.
– А как он выглядел, этот журналист?
– Такой высокий, худой, лохматый.
По описанию похоже на Закутько. Вот это уже интересно.
– А когда приезжал?
– В апреле. В конце вроде. У нас снег уже сошел, но зелень только начала пробиваться. Но приезжал не в выходной, а где-то среди недели.
Стало быть, Семен решил завершить начатое его другом дело. Интересно, может, по зиме здесь и Залевский объявлялся? Опер достал телефон, быстро нашел фотографию Закутько.
– Не этот приезжал? – спросил он, показывая старику фото.
– Он, – кивнул старик. – И можете не переспрашивать. Точно он.
– А больше никто не приезжал? Может, зимой или осенью.
– Нет, больше никто. Я бы точно запомнил. Да и дело такое, сами понимаете. Вот кроме этого, долговязого, никто больше не спрашивал. Значит, вот какие обстоятельства открылись?
– Сергей Егорович, я вам скажу честно: если бы не этот парень, то никто бы историю с пропавшей девчонкой и не вспомнил бы. Ну или вспомнили бы еще лет через десять-двадцать.
– Слушайте, а не этот ли журналист погиб? Фотографию которого вы мне показали.
– Он, – подтвердил Крячко, не став, правда, вдаваться в подробности, что никаким журналистом Семен не был. Не стоит пока говорить старику о том, что двое молодых ребят влезли в опасную авантюру, за что и поплатились. Если сам что-то скажет или спросит, тогда, конечно.
– Я так и подумал. И кстати, сомневаюсь, что он был журналистом.
– Почему?
– Я, молодой человек, хоть и проработал всю жизнь деревенским участковым, но с прессой встречаться доводилось, и не раз. И с местной, и со столичной. У журналиста, знаете, жилка должна быть. Которая ему позволяет вопросы задавать, в том числе и неудобные, вынюхивать. А этот паренек как будто чужое задание выполнял. Да, вопросы задавал, вроде бы даже с интересом. Я уже потом, после его ухода, подумал: нет, не сильно он похож на настоящего журналиста.
Ай да Сергей Егорович, ай да молодец! Раскусил все-таки Семочку на раз-два. Вот что значит бывший мент. Пусть и не сыскарь, а простой сельский участковый, но все же. Что ж, тогда можно и рассказать Ермолаеву про суть да дело. Что Стас и исполнил.
– Вот оно, значит, как, – покачал головой старик. – Не зря говорят, что жадность людей губит. Не только в книгах, но и в жизни тоже.
– Это верно, – согласился опер.
– Значит, получается, парни нашли того, кто к исчезновению девки руку приложил?
– Скорее всего. Сейчас пока точно утверждать нельзя, сами понимаете, но очень большие подозрения, что так оно и было.
– А подозрения в большинстве случаев оправдываются. Помню, я когда еще молодой был, случилась у нас тут одна история: у колхозного председателя вскрыли сарай и вынесли инструмент. Казалось бы, ничего особенного, да и кто это сделал, тоже вроде было ясно – жил тут один карась, ранее сидевший за воровство, на него подозрение и пало. А я обратил внимание, что председатель странно себя ведет. Переживает так, будто у него дом с горой денег сперли. Я уже тогда насторожился, думаю, что-то тут не так. Пришел я тогда к этому Лешке, ну, который судимый, а тот с дикого бодуна, говорит, мол, гражданин начальник, да я не помню, как вчера домой пришел. Самогонки с приятелями упился. Мы у него в сарае под кучей хлама инструмент краденый нашли. Вот, кажется, все ясно: вот – ворюга, а вот – украденное. Инструмент-то я председателю вернул, а тот, вместо того чтобы радоваться, скис как-то, дежурно поблагодарил. Тогда я и подумал, что не зря подозрения ко мне пришли. Вижу, что этот жучара как будто не на своем месте и глазки бегают. И что, вы думаете, было?
– Не при делах сиделец оказался?
– В корень зрите. Этот председатель драгоценности у себя в тайнике хранил. То ли от папаши, то ли от дедушки-кулака достались. А сынок председателев про это знал. Он в городе жил, ну и спутался там с компанией одной. Проигрался им в картишки начисто и, чтобы долг погасить, обнес родного папашу. Изобразил кражу и на Лешку свалил, мол, он судимый, с него первого и спрос за такие делишки.
– А папаша, получается, не знал? На этого Лешку думал?
– Поначалу да. Потом он сам пришел ко мне, мол, Сережа, там не только инструмент был, а иконы старинные бабушкины, антиквариат дорогой, все дела. В общем, начал чушь молоть. Я на него рявкнул, мол, будь мужиком, признайся, в чем дело. Ну, он про драгоценности и рассказал. И про то, что сына подозревает. Потом и оказалось, что он был прав в своих подозрениях.
– Да, всякое случается. Сергей Егорович, а вы сами как думаете, куда могла пропасть та девчонка?
– Куда угодно, – пожал плечами Ермолаев. – Думать-то, конечно, думал, но, как вы правильно заметили, всякое случается. И увезти куда-то могли, и убить и прикопать где-нибудь в лесочке. А то и вообще в болоте утопить.
– Ну, последнее не проверишь. Если только болото осушить.
– В том-то и дело. У нас болота злющие, не пройдешь через них. Даже с краю может затянуть так, что не выберешься. А кому надо с этим возиться? Хотя, если бы в лесу ее тело спрятали, это было бы заметно.