Хомут да любовь
Шрифт:
Эдвард и не слышал, что там лепечет его подопечная, потому что в данный момент он рассказывал Лине, как здорово зимой отдыхать в Египте. Лина, видимо, и сама догадывалась, но хитрюга упрямо делала вид, что даже не может представить, что же там такого замечательного! И Эдвард расписывал ей все великолепие, склонясь к самому ушку.
– Э-эдвар-а-ард... – шипела со своего места взволнованная Ксения. – Ну чего меня-то не показывают? Ну, в смысле, почему меня-то не зовут? А тебе точно сказали, что меня наградят?.. Ну Эдвард!
– Если будешь мешать... – повернулся к ней Соболь. – Наградят. Но посмертно. Сиди
– Какое тихо! Я уже извелась вся! – елозила на своем месте Ксения. – Хоть бы знать, что за работу выставили!
– Сиди и смотри, как работают другие художники, – еще раз обернулся Соболь. – Нельзя вариться в собственном соку... Лина, а какие там пирамиды! Вот знаешь, надо обязательно...
Ксения обиженно запыхтела... потом запыхтела не только обиженно, но и громко... потом еще громче, но никто на нее никакого внимания не обращал.
– Эдвард... а мне выйти можно? Ну, вдруг мне... надо, а? – снова зашептала она и увидела, как рука Соболя нежно держит маленькую ручку Лины.
Вот черт... отчего-то эти две руки так расстроили Ксению, что она даже забыла, о чем хотела спросить. К горлу вдруг подступил горький ком, и она старательно принялась его глотать. Ком не глотался, горечь тоже. Отчего-то сразу всплыло в голове, что она здесь, в общем-то, всем чужая, и никому до нее никакого дела нет. И как ей трудно в этом большом чужом городе, вдруг тоже ощутилось только сейчас. И почему она не уехала к себе домой еще месяц назад? Ну как же «почему»! Потому что надеялась, что вот этот красивый сильный человек возьмет, да и полюбит ее сдуру. А чего? Вот она фильм смотрела, там даже один приличный мужик няню полюбил, а Ксения ведь не няня! Ну, подумаешь, домработница! Ну и что?.. Нет, это она раньше думала «ну и что», а сейчас... Сейчас она тупо пялилась на большую загорелую руку Соболя и маленькую, тоненькую ручку Лины и понимала – все! Это... это крах. Завтра же надо не на какую-то съемную квартиру уходить, а собирать вещички и дуть домой. Там мама, Дашка... кстати, Дашке надо сказать, чтобы она даже мыслить не могла о Соболе! Пусть вон за своим компьютерным мышем лучше следит!
– Ну Ксения!! Нет, она еще сидит! Спишь ты, что ли? – толкал ее Соболь куда-то из кресла. – Ну иди! Тебя же вызывают!
Ксения очнулась, взглянула на сцену и увидела, как на нее в ожидании смотрят оба ведущих.
– Иди! – шептала Лина со своего кресла.
– Прямо туда? На сцену? – поглупела от неожиданности Ксения.
– Иди на сцену, ничего не бойся и темные очки не снимай, – уже спокойнее говорил Соболь. – Все хорошо.
Ксения поднялась. Очки и в самом деле мешали, и она с большим удовольствием от них избавилась бы, но Лина еще дома строго-настрого запретила их трогать.
– У тебя же синяки! Они даже через тональный крем просвечивают, – разъясняла ей тогда девушка суровую необходимость. – И потом, эти очки страшно модные, я тебе свои отдала.
Зато когда Ксения поднялась на сцену, она сказала очкам только «спасибо». Она никого не видела в зале и от этого смущалась гораздо меньше.
– Ваша картина «Рассвет Изабеллы» по общему голосованию заняла первое место, и мы от всей души поздравляем вас с этой замечательной победой! – с вымуштрованной радостной улыбкой сообщала девушка-ведущая, а Ксения все таращилась на нее и не могла поверить. Как это «первое
И тут на большом экране позади ведущих показали картину Ксении, увеличенную в несколько раз.
Ах так вот оно что-о-о! Оказывается, первое место занял портрет той пышной толстухи... кажется, Бэллочки!
– …Хорошо показано, что у женщины счастливая пора, наступает не только рассвет природы, но и ее женского счастья! – щебетала ведущая, не делая и малейших пауз. – И посмотрите, сколько «мотыльков» слетелось понюхать этот цветущий «бутон»!
Наверное, бутоном девушка называла саму мадам Бэллочку, потому что никаких других цветов на картине изображено не было.
– ...Что бы вы хотели сказать всем тем, кто за вас переживал? – вдруг ткнула девушка микрофон прямо в лицо Ксении.
– Кто переживает... – растеряно промямлила Ксения и вдруг звонко произнесла: – Мама! Я живу хорошо, у меня все нормально, за меня не переживай!
Домой они ехали все вместе, и Ксения просто не могла сохранять на лице серьезное выражение – рот так и разъезжался в счастливой улыбке. Она утопала в цветах, а к груди крепко прижимала плотный конверт с сертификатом на крупную сумму. – Да я и не поняла! – взволнованно отвечала Ксения. – Я чего-то растерялась, вышла – стою, как в тумане. Не слышу ничего, уши заложило, не вижу никого – очки ж темные на носу, а тут мне – «скажите, чтоб не беспокоились»! Ну я и...
Соболь и Лина тоже не закрывали ртов и не переставая вспоминали вечер.
– Нет, а как ты догадалась так про маму сказать, ну чтобы она не беспокоилась-то? – теребила подругу искренне радостная Лина. – Вообще-то все думали, что ты спонсоров станешь благодарить! Вон до тебя старичок выходил, еще один юный талант, так он вытащил списочек и все аккуратненько, по бумажечке, чтобы склероз не подвел!
– А между прочим, «спасибо» от тебя ожидала Бэллочка, жена Олега Игнатьевича, – разъяснял Соболь. – Это ж она тебя вытолкнула, картину выставила и заявку оформила. И даже название изменила – не просто рассвет, а «Рассвет Изабеллы»! То есть аккуратненько так себя протащила, чтоб подружки обзавидовались...
– Да ладно вам, – отмахнулась Ксения.
– Ты пока эти деньги не сильно раскидывай, – поучал Соболь, не отрываясь взглядом от дороги. – Сейчас ты становишься модной, значит, надо светиться, на тусовках появляться, и не просто так, а с деньгами! Я завтра уезжаю, а потом приеду, мы с тобой посветимся. Лина! Ты подбери нам места какие-нибудь особенно злачные, а то я и сам уже... уже месяц никуда не выхожу!
– С ума сойти! – лукаво сверкнула глазищами Лина. – Ну что ж, придется поработать! Да, Ксюша, а Эдвард прав, тебе сейчас и в самом деле домой пока не нужно.
Ксения примолкла. Вот сейчас самое время взять и сигануть к себе домой. Квартиру она себе купить не сможет, но если с кредитом... или еще можно машину, но тоже чтоб дома, потому что... потому что сил-то может не хватить на эту славную пару любоваться... И ведь хоть разбейся, а ничего не сделаешь. И самое обидное – они так друг другу подходят: худенькая, стройненькая Лина и накачанный красавец Соболь. Ксения даже в мыслях не могла себя представить рядом с ним – там вообще получается картина маслом!