Хомут на лебединую шею
Шрифт:
– И еще один, последний вопрос: а когда развивался ваш бурный роман?
– Когда? Да я вам точную дату назову – первое августа. У меня свадьба с моим первым мужем была именно в этот день. Я еще подумала: с первым в этот день поженились, авось и с этим что-то получится… А не получилось. Прямо голову сломала, как семейную жизнь наладить? Ведь это не дело – все время одной да одной, и Кардинал тоскует, я же вижу. А вот что делать…
– Вы ведь объявление в газету подавали? Так вот, мне кажется, вам так и надо писать в следующий раз – для приятного знакомства требуется мужчина с собакой. Желательно с сукой. И у вас не будет никаких проблем.
Глава 6
Дедушка
Фома ехал домой, и перед его глазами все еще стоял огромный Кардинал, следивший за каждым шагом гостя. Нет, конечно, где-то можно понять Псова. Не могла у них с Ольгой сложиться безоблачная жизнь. Хотя… Хотя, судя по рассказу, ей он тоже притаскивал пакет с продуктами. Вот дурень, чего ж он никогда пакеты в холодильник не ставил? А Ольга даже не сообразила, что он ей такое приносил. Нет, такая женщина не могла лишить Псова жизни. Ей было глубоко наплевать на кавалера. Она не поинтересовалась, что он ей принес, она раскусила, что он не обременен деньгами, что скуп. Нет, за такого она бы держаться не стала. И за долги его порешить не могла – он у нее не брал денег. Выходит, что Фома опять действовал впустую. Хотя каждое новое слово о Назаре Псове не помешает. Ведь за что-то его убили. И почему-то прямо у Фомы на балконе. Кто, кто мог это сделать и за что? Пока не найдется ответ, покоя единственному мужчине семейства Неверовых не будет. Ведь ему надо защищать своих женщин.
Время еще было, и Фома решил проехаться к последней женщине, чтобы уже сегодня вечером, после ужина собраться за общим столом и все разложить по полочкам. Может, что-то прояснится.
И все же Фоме не повезло – женщина, которая стояла в списке последней, только сегодня утром укатила в долгосрочную командировку, так, по крайней мере, Фоме сообщил слоноподобный мужчина, представившийся ее мужем.
Намотавшись по городу, голодный, как стая волков, Фома поставил машину в гараж и с удовольствием представил, как сейчас зайдет в чистую, светлую комнату, как сразу отправится на кухню и Варенька, она уже должна вернуться с работы, поставит перед ним здоровенную миску щей. Или нет, Варенька сядет рядом, а здоровенную миску ему поставит Аллочка. Женщина менялась прямо на глазах. Неизвестно, пойдет ли ей на пользу замужество, но период жениховства на нее положительно влияет.
Разомлевший от дум глава семьи поднялся на свой этаж и позвонил. Открыла Аллочка. Вернее, некто похожий на тетку фигурой, потому что все лицо женщины было в белой муке.
– Ты сегодня решила печь пироги? – осторожно спросил Фома и задохнулся от запаха краски.
Еще с детства он не переносил этот запах. Никаких страшных воспоминаний не было, никто не ронял малютку в бак с олифой, на него не переворачивалась банка с эмалью, но этот запах он не переносил.
– Кто?! Кто у нас разлил краску? Неужели нельзя было подождать до лета?! – взревел несчастный. – Я сегодня точно умру! Вы что – хотите получить еще один труп?
– Слышь, ты чего? – показался в дверях перемазанный с ног до головы мелом щербатый Аллочкин ухажер. – Чего ты орешь, как рыба? Я тут решил кое-что… это… в общем, грязновато у вас, я решил небольшой ремонтик…
Фома молча играл желваками. Он боялся не сдержаться и нарушить главное правило врача «не навреди», как раз очень хотелось навредить. Навредить этому самонадеянному выскочке, который еще не пришей кобыле хвост, а уже распоряжается…
– Фомочка, пойдем, я тебя накормлю, – тихонько позвала Варя.
Уже сидя за столом, она ему доверительно сообщала:
– Ты знаешь, оказывается, Толик сегодня принес картину…
– Ага, принес! – тут же заявился Толик и уселся
Варя пожала плечами и неохотно двинулась к плите, она не любила, когда в их с Фомкой разговоры кто-то вклинивался.
– А ты опять за стол? – удивилась Аллочка, которая ни на минуту не оставляла жениха одного. – Ты же вместе с Варей ел, вместе с Гутей уселся, со мной перекусил, а теперь с Фомкой вот. Знаешь, я думаю, когда мы поженимся, я тебя непременно устрою на судно моряком дальнего плавания. Очень хорошая профессия – уехал, и полгода ни варить, ни стирать не надо, а иначе я тебя просто не прокормлю.
Толик дернул кадыком и испуганно отложил ложку в сторону.
– Я так, посидеть хотел, по-мужски побалакать. Парень же не знает, в честь чего я ремонт-то начал. Кстати, Фома, – строго поднял кривой палец Толик, – мне не понравилась твоя реакция на мой поступок. Не понравилась. Ведь ты, по сути, должен меня слезами умывать от благодарности, а ты – точно цепной Полкан! Я вот…
– Фома, ты ешь, не отвлекайся, – перебила Варя назойливого жениха, показывая, что пора бы вспомнить и о скромности. – А вы, Толик, дайте человеку поесть.
– Так я ж и даю. Или ему мало? Аллочка! Быстро подложи племяннику поесть! – рыкнул он на невесту и снова придвинулся ближе к Фоме. – Так ты слушай, хорош ложкой шлепать, я, значит, решил притащить Аллочке картину. Хорошая такая картина, Омар Хайям написал, называется «Старик и горе», ну и…
Фома наморщил лоб, он никак не мог вспомнить, что за картина у Омара Хайяма. Да и в названии слышалось что-то знакомое, только…
– Может, «Старик и море»? – решил уточнить он.
– Ты совсем, что ли?! – возмутился Толик. – Картины не видел, а еще рассуждает! Где там море?! Я море не умею рисовать, только старика.
– Так это ты, что ли, нарисовал? Сам? – удивился Фома.
– Не, ну интересный какой! А кто мне будет рисовать?! Я сначала зашел в магазин, купить хотел, а там знаешь какие цены! И, главное, ничего особенного – две птички распотрошенные лежат, рядом повариха улыбается, хочет их, значит, в духовку сунуть – цена из пяти цифр, или тоже, дерево одно торчит, только травка кругом – и пожалуйста – шестизначная цена! А художник даже поленился еще пару-тройку деревьев набросать. Нет, я решил, что сам постараюсь, авось не хуже получится, и мне не в убыток, и вам приятно.
– А чего это тебе приспичило картины раздаривать? Новый год еще не наступил, дня рождения вроде ни у кого не наблюдается? С чего такие дары? – хмыкнул Фома.
– Так с чего… Новый год, конечно, не наступил, но если вам мои рисунки по душе придутся, так представляешь, сколько можно на подарках сэкономить! Нет, рисовать картинки – дело не пустое. Тем более что я таких-то за вечер знаешь сколько нарисовать могу!
Понятное дело, Толик вовсе не собирался разбогатеть на собственной живописи. Просто в свете сегодняшней нахлобучки от своего шефа он должен был найти тайник. Толик достаточно насмотрелся детективов и был на сто процентов уверен, что тайники непременно устраиваются в стенах. Следовательно, надо было всю кладку в квартире Неверовых простучать. А как тут простучишь, если невестушка ни на шаг от себя не отпускает? Вот он и додумался – притащить картину и под видом того, что ее надо прибить, можно молоточком аккуратненько простучать стены. Если бы еще Худоногов не только орал, но и давал деньги на операцию! Но денег не было, и пришлось самолично, выклянчив краски у соседского мальчишки, нарисовать хоть что-то. Вот и получилось нечто похожее на грустного старика, поэтому и название родилось сразу – «Старик и горе».