Шрифт:
От автора: заранее хочу извиниться перед читателем — автор никогда не участвовал в ролевых играх по Толкиену. Поэтому сценарий игры, персонажи и связанные с этим события — вымысел чистой воды. Основная информация о том, как это бывает на самом деле, почерпнута автором из бессмертной «Красной книги западных приколов» Бориса Немировского. Остальное реконструировано на основе первоисточника.
— Признавайся,
Дюша признаваться не хотел. Он и не псих — просто карманники у трех вокзалов испокон веку отличались профессионализмом.
То есть деньги у Дюши вытащили, но как и когда именно, он связно сказать не мог.
Скорее всего, когда он изучал расписание поездов на Питep. А может, и нет. Кто-то столкнулся с ним, сказал «Извините»… Но толкали его несколько раз…
Хуже физиков только математики — те вообще ничего не соображают.
Генка орала больше для порядка, поскольку втайне понимала, что сама виновата — если бы она не поленилась, потащилась на вокзал вместе с Дюшей, то, может, деньги бы у него не вытащили.
А может, все равно бы вытащили…
Тем более стояла такая жара — мозги плавились.
Этот год выдался каким-то уж особенно пакостным; крыши в полдень источали сухой жар, воздух над ними ломался и дрожал, рисуя странные неожиданные картины, сизая дымка висела над проспектами и люди жаловались на духоту и, следовательно, на плохое соображение.
Так что нечего винить Дюшу. Он хотел как лучше.
Он хотел в Питер.
Все уже уехали в Питер — и Яша, и два Ильи, и Маргоша, и теперь ходили по мостам и купались в заливе. У одного Ильи в яхт-клубе был свой человек, он обещал их вписать на пустующую яхту.
А они немного задержались, поскольку у Дюши сессия. Обещали через пару дней догнать — вот и догнали.
Генка вздохнула и поглядела в окно. Из окна у Дюши виден дальний лесок, из которого торчит несколько башен. Сейчас туда, за башни, садилось солнце, красное и распухшее.
И все вокруг казалось красным и распухшим.
Занавески Генка час назад густо окропила из разбрызгивателя — сейчас они были совсем сухими. Аж шуршали.
— Ну и дурак, — на всякий случай сказала Генка.
Дюша ничего не ответил. Он сидел в кресле, положив ноги на подлокотник, и читал — лично ему книга казалась интересной. Дюша питал слабость к разбегающимся галактикам и очень надеялся, что лет через двадцать Нобелевка будет его…
Как ни странно, Генка придерживалась того же мнения — с Дюшей могло случиться абсолютно все, что угодно — в том числе и Нобелевская премия по физике. Или конфуз у трех вокзалов…
Генка плюхнулась на диван и тяжко вздохнула.
Делать было решительно нечего. Разве что наблюдать, как, сделав круг в пылающем небе, заходит
Генка зевнула, зубы у нее, как у кошки — мелкие, белые и острые.
Дюша был виноват, а потому дышал беззвучно.
— А зря мы с твоими на байдарках не пошли, — сказала, наконец, Генка.
— Это маршрут пятой степени сложности, Геночка, — укоряет Дюша.
— Ну и что?
— А то, что я плавать не умею.
— Это при таких-то родителях?
— У меня кость тяжелая, — с достоинством сказал Дюша, — потом опять же сессия…
— Да ладно тебе, сессия, — вяло отмахнулась Генка.
Дюша покорно замолчал. Но Генку разжалобить было трудно.
— И что мы будем делать? — вновь завела она.
— Может, на собаках поедем? Зайцем…
— Зайцем, — сладким голосом говорит Генка, -на собаках. А жрать мы что в Питере будем? Собак? Тоже мне, Амундсен…
— Тогда, может, палатку возьмем и на Оку?
— Не поеду, -твердо говорит Генка, — там энцефалитный клещ. Ты что, телевизор не смотришь?
— Не смотрю, — охотно соглашается Дюша.
— Ну и дурак. Там Бонда показывают.
— Бонд уже закончился.
— Откуда ты знаешь, если не смотришь?
— Лелик сказал.
— О! Пошли к Лелику!
— Он в Мышкин уехал. На выходные.
— Ну вот, — обиженно говорит Генка, — два дня выходных, а деваться некуда…
— Почему некуда? Можно дома посидеть…
— Вот и сиди, — говорит Генка, — а я пошла.
Чтобы придать своим словам больше убедительности, она слезла с дивана и нашарила босой ногой сандалию. — Куда, Геночка? — забеспокоился Дюша.
— Уж найду куда, — зловеще говорит Генка.
— Геночка, ну погоди. Что-нибудь придумаем…
Дюша заводит глаза к потолку и начинает думать.
— Ну?… — нетерпеливо спрашивает Генка, болтая сандалией…
— Не торопи меня, — защищается Дюша. Генка холодно на него смотрит, и оттого он совершенно теряется. Он очень не любит, когда Генка вот так на него смотрит.
Генке, впрочем, быстро надоедает. Она уже застегнула одну сандалию и полезла под диван за другой.
— А если… — задумчиво говорит Дюша, — а если…
— Да? — чинно подсказывает Генка.
— В Серебряный Бор? Ну ладно, это я просто так… Ну, если… — Да?
Генка вновь плюхается на диван и закидывает руки за голову. Красный луч бьет ей в глаза, и Генка морщится.
— Позвоню-ка я, пожалуй, Максу, — говорит она. — Макс меня на раскопки звал… В Городище…
— Но там же тоже клещи!
— А плевать…
— Геночка, — говорит Дюша виноватым голосом, — телефон.
Генка и сама слышит, но ухом не ведет.
Дюша откладывает книгу и вылезает из кресла. Шлепает босиком по линолеуму. Генка разглядывает потолок.