Хор больных детей. Скорбь ноября
Шрифт:
– Это ты так думаешь, – насмешливо говорит она, издавая пофыркивающие звуки, похожие на сдерживаемый смех. – Но если бы ты впрямь верил в то, что все кончилось, ты бы сюда снова не пришел. Мертвецы не успокоились, они собираются причинить много несчастий. Зло не спит.
– Конечно.
– Ладно, ты все-таки не так уж глуп.
– Не так уж, – соглашаюсь я.
– Приходят призраки. Они уже в воздухе. Их невозможно остановить не принеся даров.
Мы еще какое-то время наслаждаемся хорошей вечерней погодой. Я выкуриваю пару сигарет и разглядываю
Она предлагает мне стакан самогона, и я делаю глоток, падающий мне в глотку подобно неуправляемому поезду.
Следовало бы закашляться, но рвотный рефлекс полностью исчез. Слезы текут у меня по щекам, и Вельма Кутс говорит:
– Сама делала. Мягкий, правда?
– Уф!
– Фе. Я думала, тебе понравится.
Я сто лет не пил самогона и уже чувствую, как начинает трескаться эмаль на зубах. Черная жидкость выплескивается на раскаленные камни, шипит и брызжет. Противный рыбно-мясной запах на момент усиливается, потом слабеет.
Интересно, это то же варево, куда я отлил свою кровь, или новая порция? Может, Доди припасла немного уксуса моих братьев, и мы теперь совсем в новом мире жертвоприношения. Летучие мыши, корчась, пытаются прорваться через порог, а по полу прыгают широколобые сцинки.
Вельма все еще крепко сжимает нож, и я боюсь в любой момент получить удар по шее.
– У тебя в доме черт-те что, – говорит она.
– Как у всех.
– Не до такой степени.
Это правда, и я было начал говорить, что подумываю отослать Доди обратно домой, но решаю этого не делать. Не хочу опять выносить за братьями утки, кормить сердитые слюнявые рты и протирать губкой вонючие сплетшиеся тела. Доди стала необходима в нашем доме, как и рассчитывала Вельма Кутс. Ничего страшного, мы справимся, думаю я, и спрашиваю Вельму:
– Ты видела Драбса Бибблера?
– Бедняга на особом счету у Бога.
– Это я понимаю.
– Он заработал право идти своим путем, если так решил. Не пытайся его искать.
– Он мой друг.
– Ты в этом уверен? – говорит она.
– Да. Может, ему нужна моя помощь.
– Кажись, время для нее давно вышло.
В ее голосе звучит почти осуждающий тон, словно ее злит, что я вообще встал у него на пути. Некоторые люди думают, что мне следовало дать Драбсу вырасти и жениться на Мэгги – девушке, которую он любил больше всего на свете. Я могу это понять.
– Расскажи мне о карнавале, – прошу я.
Впервые за все время Вельма Кутс не желает встречаться со мной глазами. Что-то очень похожее на тревогу мелькает на ее лице. Она чешет кончик носа и проводит языком по немногим оставшимся зубам. Я возвращаю ей кувшин с самогонкой, и она делает глоток, который мог бы уложить семерых мужчин. Похоже, мы сейчас добрались до чего-то.
– Не надо вести такие разговоры в моем доме.
– Мне нужно знать. Это последнее, что сказал Драбс, прежде чем исчезнуть. Я обещал его отцу, что найду его, но не преуспел. Похоже, он прячется от меня.
– И почему так, как думаешь? На стороне этого парня добрый Господь, так что он, конечно, совсем тебя не боится. И ты не боишься ни его, ни какой-то бури. И чтой-то мне кажется, за других ты тоже не боишься.
– Может, тут что-то связанное с моими родителями.
– Ну, это только может быть.
Она ставит кувшин к ногам, и я замечаю повязку у нее на руке: Вельма Кутс срезала кончик второго мизинца.
– Господи, хватит творить с собой такое!
– Кому-то нужно было принести жертву, которую ты приносить не захотел.
Я безуспешно пытаюсь сдержать вздох. Встаю и подхожу к огню. Отблески тлеющих углей бегают по потолку.
– Ты ведешь себя так, словно мне нужно загладить вину.
– Это правда. За тобой должок.
– Кому и за что? – спрашиваю я.
– Тебя же на самом деле не волнует. Ты здесь не из-за меня, и не из-за города, и не из-за Драбса Бибблера. Я знаю, что у тебя на уме, Томас. Теперь слушай внимательно. Ты оставишь эту девушку в покое.
Вкус самогона пробуждает во мне невыносимую жажду. Я хватаю кувшин и делаю еще один глоток, и сейчас он ложится как надо.
– Ты втянула ее в это. Ты привела ее в мой дом.
– Она пришла, чтобы помочь, и она помогла.
– Ты ее использовала и продолжаешь использовать. Хватить подсылать ко мне девушек-подростков.
– Так что она сделала, а? Что сделала моя Доди? Проклятая Иезавель обманула такого невинного мальчика, как ты?
– Вельма…
– Они знают свой долг перед Кингдом Кам и его населением. Это ты уклоняешься от своей ноши.
– На карнавале будет чокнутый.
– Как обычно.
– Он хочет говорить со мной.
– Да, не сомневаюсь. Знаки на это указывают.
Из-под пола раздается стук. Может, это падают гниющие доски, а может, убитые причиняют несчастья.
– Кто он, этот поедатель змей, и что он хочет сказать?
В ее маслянистых глазах мелькает отблеск жалости.
– Ты сам это вскоре узнаешь.
Седьмая глава
ТОТ МЕРТВЫЙ РЕБЕНОК идет по заднему двору. Во рту у него все еще полно стрекоз и комаров, срывающихся с губ. Он пытается что-то сказать, не то спотыкаясь, не то прыгая по лужайке. Машет рукой, и я спускаюсь вниз ему навстречу.
Поворачиваю за угол на кухню, и на моем пути вырастает темная хищная фигура, состоящая из трех тел.
Тут холодно. Гусиная кожа покрывает тыльную сторону рук и ног, плечи и ягодицы. Я отступаю, осознаю, что стою голый и странно смущаюсь от этого. Конечности крутятся в темноте так, как я никогда раньше не видел. Я тянусь к выключателю и один из них хватает меня за запястье, намного сильнее, чем я мог бы себе представить. Я испускаю стон, и хватка ослабевает, пока мне не удается освободиться.