Хор больных детей. Скорбь ноября
Шрифт:
Появление Евы явно повлияло и на Лили. У глаз заметны тревожные морщинки, но улыбается она легче и естественнее. Волосы больше не убраны в тугой пучок, и она уже не надевает одежду в несколько слоев, хотя в такую жару на ней джемпер. На Лили нет очков, и она слегка подрумянила щеки. Похоже, она и спит глубже, хотя, возможно, не так долго. Под глазами легкая синева, которую я нахожу до странности
– Ну как, наш частный детектив хоть что-то нашел? – спрашивает она, будто совсем не знакома со Стилом.
– Полагаю, у него есть кое-какие зацепки.
– Правда? Тогда это неплохо для нас. Надеюсь, за прошедшее время он накопал какую-то информацию. И что за зацепки?
– Толком не знаю. Может, он нашел данные о том, откуда она родом и как здесь очутилась.
Лили оживляется, но, похоже, услышанное ее не слишком заботит. Или она знает, что я лгу, или думает, что Стил кормит меня фальшивой информацией, чтобы оставаться в округе Поттс с ней. В любом случае это ее не особенно беспокоит.
– Как поживаете вы с Евой?
– Очень хорошо. Мне нравится ее общество. Я была… одинока в последнее время, а теперь это не так. Она стала большим утешением.
– Надо ли нам официально все узаконить?
– Узаконить? Наверное, не совсем поняла, – отрывается она от раскладывания еды.
– Патронажное воспитание.
– Нет, – резко отвечает Лили, не оставляя места для споров. – Хочешь отдать ее в руки социальных работников? Ни в коем случае. Бедняжка уже потерялась, и кто знает, через что еще ей пришлось пройти. Не нужно доверять ее системе.
Лили раскладывает картофельный салат по трем тарелкам и аккуратно кладет на каждую початок кукурузы. В этом столько материнского чувства, сколько она способна вложить, и она наслаждается каждой минутой. Для Евы еще наливает стакан молока.
– Есть проблемы?
– Какие проблемы ты имеешь в виду?
– Любые. Есть проблемы?
– Нет. Никаких.
– Она наконец заговорила? – спрашиваю я.
Ева продолжает полностью нас игнорировать. Лили приходится на минуту задуматься, пока она агрессивно и печально грохочет по столу мисками с макаронным салатом. Ей явно хочется, чтобы я дотянулся до нее и погладил по плечу, но я этого не делаю.
Наконец Лили поднимает на меня взгляд и говорит:
– Она иногда бормочет. Во сне.
– Что она говорит?
– Кто знает? Это просто невнятное бормотание. Хочешь вина?
– Давай.
Из корзины достаются два пластмассовых стакана и бутылка кьянти, стоявшая в контейнере со льдом. Лили разливает вино, и мы сидим, попивая кьянти и глядя друг на друга. Я думаю о плоском камне и о том, что могло бы произойти, если бы я отвел Еву обратно туда, где ее обнаружили в болоте. Может, мне следует спросить ее о мертвом мальчике и о ноге Херби Орделла Джонстона.
Лили расстегивает пуговку на джемпере и прижимает стакан с холодным вином к декольте. Ее откровенно брызжущая во все стороны сексуальность меня немного отталкивает.
– Шериф Берк совершенно беспомощен. Он не в состоянии найти ничего об ее родителях. Все эти компьютеры и взаимодействие между отделениями, и все равно он ничего не может узнать. У него даже хватило наглости снять с нее отпечатки пальцев.
– И что, нигде в базе ее нет?
– Нет, конечно. А ты ожидал, что она там окажется? Думаешь, она сбежала из тюрьмы?
– Иногда родители сами заносят своих детей туда, как раз на случай, если их похитят. Доктор Дженкинс больше ее не осматривал?
– Нет. Зачем?
– Может, стоило бы.
– Мне это не кажется необходимым, Томас.
– Хорошо.
– Дорого стоит платить за услуги мистера Стила?
– Не переживай об этом.
– Хорошо, тогда давай поедим.
Ева не отворачивается от окна. Решаю позволить себе небольшую вольность. Встаю со стула, подхожу к ней сзади и кладу руки на плечи. Я надеялся, что физический контакт вызовет хоть какую-то реакцию, но ничего не происходит. Может, она привыкла к тому, что мужчины к ней прикасаются. Она полностью меня игнорирует, глядя на производственный этаж так внимательно, словно она – хозяйка фабрики. Размышляю, не лизнуть ли ее леденец, но я почти уверен, что, если так сделаю, мы тут же сойдемся в смертельной схватке, а я не вполне к тому готов.
Она стучит по стеклу, как мертвый ребенок стучал в дверь.
Конец ознакомительного фрагмента.