Хорошая девочка. Версия 2.0
Шрифт:
Потому что внезапно волнуюсь. Как школьница, которую на дискотеке пригласил на танец красавец-студент.
Ну не дура ли?
Как есть дура. Потому что еще и краснею вся мгновенно: ото лба, ушей и до груди аж, когда Влад накрывает ладонью мою руку. Нервное постукивание пальцами об блюдечко прекращается.
О, это я, оказывается.
— Не стоит так переживать, Маргарита Анатольевна. Вы не обязаны радовать всех окружающих постоянно, оправдывать ожидания и соответствовать их представлениям, — медленная и спокойная речь Владимира Львовича возвращает меня из юношеской поры
Ой-ой-ой! Маргарита Анатольевна, где Ваш профессионализм и холодное рациональное «я»?
Осторожно беру свою чашку.
Двумя руками.
И слегка отползаю в сторону вместе со стулом:
— Спасибо, Владимир Львович. И чай отличный, и мысли разумные. Хорошо же, давайте сейчас обсудим срочное, да разойдемся с миром до понедельника.
Влад задумчиво улыбается и глядит на меня, забившуюся в угол, с понимающей усмешкой:
— Из срочного у нас ничего, все исследования и расчеты идут согласно графиков. Но поговорить нам с Вами всегда есть о чем. Предлагаю продолжить за ужином. Здесь неподалеку отличный маленький ресторанчик недавно открылся.
Сижу обалдевшая. Хорошо хоть рот закрыт.
Это что это? Это как это?
Пресвятые просветители! Соберись, Рита!
— Предложение Ваше, безусловно, лестно, но, увы, вынуждена отказаться — сын приболел. Без присмотра его дома надолго не оставишь. Иначе страдать будет две недели вместо одной. Спасибо огромное за чай, обязательно вечером посмотрю почту и отпишусь, — долгим глотком допить оставшиеся полкружки, подскочить, сполоснуть чашку. Избегая взглядом выдающуюся фигуру своего аспиранта, величественно расположившуюся в кресле.
— Хороших выходных, Владимир Львович! — виновато улыбнуться, на бегу практически переобуться, схватить куртку и выскочить за дверь.
Сорок лет, а все — дура дурой.
Вторая ремарка от «неглавного героя»
'О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!'
Ф. И. Тютчев
Комета улетела.
Занятно, что предположения о комплексе отличницы и стремлении оправдать ожидания окружающих подтвердились на все сто.
Есть с чем работать. И это он сейчас не про нудные алгоритмы для диссера, который, при желании, можно было защитить еще год назад.
Глава 8
Самые опасные люди в нашей жизни
'Друг другу клянёмся, и крепкими узами
Пытаемся счастье своё удержать.
А в доме — уют и любимая музыка.
И, кажется, некуда больше бежать…'
Анна
Нервный вечер пятницы без мужа, но с бунтующим осликом и жутким раздраем в мыслях и чувствах требовал хоть каких-то реанимационных мероприятий.
Если завтра на работу и выпить не вариант, то надо спасаться иначе.
Задумчиво перебираю флакончики в шкатулке с аромамаслами.
Это настоящие бесценные сокровища.
Мое утешение (лаванда и ландыш), вдохновение и бодрость (иланг-иланг и можжевельник), настройка на рабочий лад (нероли и грейпфрут), слезы от тоски и безысходности (ваниль и морковь), вера в лучшее (сандал и жасмин).
Все это есть здесь. И кое-что сверху, да.
Я никогда не читаю описаний: «Что к чему, от чего и для кого». Сразу нюхаю.
С ароматами я живу ассоциациями. Поэтому от запаха бергамота не бегу заваривать чай, а вспоминаю любимый флакон от Тома Форда — дико дорогой для педагога, но такой желанный. Помню, когда я рискнула все же купить себе эту коробочку шоколадного цвета с золотыми буквами, Саша долго бурчал. И про то, что такие покупки глупость несусветная, только деньги на ветер, и вообще, раз так, то тогда это мне на Новый год, 14 февраля и 8 марта.
Никогда не делила семейный бюджет и не сравнивала: кто сколько потратил на себя. С претензиями по поводу мужниных рубашек и костюмов за «дикие миллионы» не выступала. Видимо, зря. Это все воспитание: мужчина главный в семье, он может творить что вздумает, а ты — только с его одобрения и разрешения.
Пресвятые просветители, вот это я совсем не сова, оказывается… потому что мудрость, если она в том, чтобы потакать мужу, смиряться и терпеть — это совсем не мудрость. А дурость.
И да, в «Венецианском бергамоте» мне при любой погоде и в любом состоянии хорошо было. Все семь лет, что он у меня протянул.
Решительно достаю флакончик с морковкой.
Это детство. Яркое. Давнее.
Это маленькие баночки с густым соком.
Оранжевые капли, как брызги солнца.
Это слезы одиночества. Это постоянная боль ежедневного предательства самых близких. Это вечный вопрос: «За что?».
Именно оно мне сейчас и подойдет.
Как-то органично морковь дополняется традиционной беседой с матушкой. Чтобы окончательно меня добить, видимо.
— Ты себя в зеркало видела, Рита? — вопросила маменька, выслушав мои сумбурные речи о Сашином кризисе и странных поползновениях Влада. Про Руса я давно не рассказываю, чтобы нервы себе не трепать лишний раз. А она и не спросит.
— К чему ты это? — не всегда можно предсказать, что именно желает услышать в ответ Вера Павловна, лучше уточнить.
— Молодой здоровый парень с внешностью Делона и мозгами Теслы не может обратить внимание на сорокалетнюю давно-замужнюю тумбочку с твоим лицом! Что-то ему от тебя надо. Когда у него защита?
О, мамин прагматичный подход и здравый взгляд на собственную дочь.
Спасибо, конечно.
— Защита у него в следующем году, если все пройдет нормально. Но здесь я и так содействую изо всех сил. Везде. С точки зрения продвижения Влада в науке польза от меня есть и без охмурения, если ты об этом.