Хорошо ли быть женщиной. Книга 1. Девушка-воин
Шрифт:
Раздевшись донага, принц встал в прямоугольник света, проникший через распахнутое окно в комнату. Но так, как луна была все еще заслонена плотными облаками, то и пятачок света на полу был неярким. Тем не менее, он четко выделялся в полутьме комнаты, где так и не были зажжены свечи. Людвиг стоял, расставив ноги на ширине плеч и отведя руки от туловища. Голова его была немного поднята вверх, а глаза неотрывно следили за полетом облаков, и зорко всматривались в ночное светило. Но вот на небосклоне образовалась прореха в густой облачности. От этого луна и свет от нее как вспыхнули, стали ярче и засияли холодом.
Показалось или нет, глаза принца в этот самый момент вспыхнули так же. Он пошевелился. Потом как
А в то же время по боковой лестнице замка, что вела на хозяйственный двор, поднималась служанка. Она держала перед собой корзину с выстиранным и выглаженным бельем. День у нее сегодня был трудным и долгим. Устала, и ей хотелось скорее дойти до шкафов со стопками постельных принадлежностей, чтобы разложить там принесенные ею простыни. Скорее бы опорожнить корзину, и тогда можно было отправиться в свою комнату под самой крышей замка, лечь в кровать и немедленно заснуть. Ей даже казалось, что уже начала клевать носом на ходу, так хотелось спать. Женщина и, правда, один раз споткнулась на ступени, когда закончился пролет. Но вот она вдруг резко вскинула голову. Что это ей показалось впереди? И так было темно, но за поворотом будто мелькнула совершенно черная и огромная тень, вроде как, собаки.
– Откуда ей здесь взяться? – Зашептали женские губы, и в приглушенном голосе отчетливо послышался испуг. – Да в это время… – Она теснее прижала к груди корзину и шире распахнула глаза. – Наверное, померещилось…
Ей очень захотелось осенить себя ритуальным знаком, предохраняющим от зла и всякой нечисти, но руки были заняты тяжелой ношей. А задерживаться в этом месте, чтобы высвободить их, поставив корзину себе под ноги, совсем не хотелось. Поэтому служанка приняла решение, что лучше поскорее проскочит темный участок пути. Для этого ускорилась, шустро засеменив ногами. Минута, другая, и была уже в коридоре, худо-бедно, освещенном масляными лампами. Там она почувствовала себя увереннее. Но на всякий случай оглянулась через плечо, не крался ли кто за ней из пройденной темноты. Вроде, нет. Тогда пошла дальше более уверенно.
А возле конюшни в этот час устраивал себе постель на куче пахучего сена мальчишка, что числился помощником конюха. Он деловито сначала взбил верхушку стожка руками, потом примял ладонями, разглаживая для себя ровную площадку. Приготовлениями остался доволен, когда осмотрел содеянное. Дальше решил постелить старое потертое шерстяное одеяло, чтобы сено не кололось, и удобнее было на нем спать. Задумал и сделал. Можно было забираться и засыпать. Но только собрался улечься, как по непонятной причине кони в стойлах начали беспокоиться: громко фыркать и нервно переступать с ноги на ногу. Он покосился в их сторону и подал голос:
– Эй! Кто здесь?! Чего надо?!
Но никто не откликнулся. Да и видно никого не было. Хотел, было, пройтись вдоль загонов, только животные, вроде, угомонились. Ну, и он успокоился.
– И ладно. Померещилось что-то. Поздно, спать пора. – Взял и запрыгнул на подстилку, а там растянулся и приготовился заснуть.
Он почти погрузился в быстро нахлынувшее забытье, когда услышал переговаривающихся на стене замка
– Вот оно что! – Подумалось засыпающему на куче сена мальчишке. – Теперь понятно, отчего могли разволноваться совсем недавно кони в стойлах. – Проговорил он так, повернулся набок, подложил под щеку сложенные вместе ладони и далее не стал утруждаться уже никакими мыслями, попросту, окончательно заснул.
А по городским улицам в сторону выезда из него мчался этот самый зверь. Нет, это была не собака. Определенно, по мостовым бежал волк. Только обычным представителем этих стайных животных его назвать было трудно. Настораживали размеры и цвет шкуры. И то и другое, вряд ли, можно было увидеть у волков, обитающих в большом количестве в местных лесах. Этот был раза в два больше, что в длину, что в холке. А шерсть его была совсем ни серая или вроде этого, какая с чернью, она была бурая и смахивала на медвежью, но не на волчью шкуру.
В этот поздний час мало кто выходил на улицу. Это было и к лучшему: никто из прохожих не подвергся бы опасности оказаться на пути этого зверя. А то, что тот представлял угрозу для случайного прохожего, не возникало сомнения. Стоило присмотреться к горящим от возбуждения глазам, напряженным ушам, чутко улавливающим все ночные звуки, становилось ясно, что тот был в азарте. Он явно взял чей-то след и упорно шел по нему в тот момент. За это говорило то, как держал шею и морду, а еще все его напряженное мускулистое тело. И ясно было, что не потерпел бы никаких преград на своем пути.
Быстрый бег и иногда крупные прыжки помогли волку в рекордный срок пересечь город и оказаться у его последних ворот. Там зверь нырнул в тень от стены и затаился. Но ненадолго. Как только догадался о беспечности стражников, начал подкрадываться к не до конца закрытым створкам. Черной тенью метнулся в последний момент ожидания и выскользнул за городскую стену. А там для него уже был простор, и ничто не мешало перейти на самый быстрый бег. Только изредка наклонял к земле голову и вел носом, чтобы удостовериться, что взятый след не утерян. Тогда довольно поводил мощной шеей и делал несколько крупных прыжков. По всему, преследование и стремление к какой-то далекой цели ему нравилось, будоражило и заставляло кровь в жилах кипеть. Он быстро и четко перебирал крупными до невозможного, волчьими лапами и только убыстрялся, отмеряя все большее расстояние от городских ворот.
Такая гонка продлилась на несколько долгих часов. Но зверь все еще казался неутомимым. Продолжал бежать во тьме в прежнем темпе и не выглядел при этом, хоть сколько, уставшим, даже язык, как обычно делали собаки и волки, от напряжения не вывалил. Дышал только с силой через чуткие черные ноздри и продолжал отмахивать милю за милей.
Но вдруг зверь резко затормозил. Встал, как вкопанный, расставив широко в стороны лапы. За этим опустил ниже голову, чуть не коснулся носом земли, и с сопением, а еще с утробным рыком, втянул в себя большой объем воздуха. Дало ли это ему что, не было понятно. Но зверь явно заволновался. Возможно, от этого начал крутиться на одном месте. Сделал несколько кругов в одном и обратном направлении, а потом развернулся в сторону молодого березняка, темнеющего на фоне низкой серебристой луны. В чащу этого леска волк полез медленно и с большой осторожность. При этом не забывал принюхиваться к земле и высокой траве. Потом, как укрепился в правильности выбранного направления движения, стал ломиться сквозь березняк с прежним хищным напором, что уже у него наблюдался во время бега по следу. Значило ли это, что был момент его потерял, а потом снова отыскал? Скорее всего.