Хоровод обреченных
Шрифт:
– Не родилась еще та женщина, которая могла бы поставить на место Раби! – рассмеялся Андрей.
– И та, что могла бы тебя выдерживать каждый божий день! – подхватил майор.
Подумать только, а ведь ему некоторое время назад казалось, что эта женщина не только родилась, но и достигла вполне сознательного возраста. Конечно же, Артем имел в виду Агнию. Авантюристка, с хорошей интуицией и незаурядным умом, она порой оказывалась еще менее управляемой, чем Андрей, не признавала авторитетов и стремилась во всем разобраться сама. Она вышла замуж за Олега Шилова, но Артему всегда казалось, что ее тянет к Андрею. И Андрей, чего уж греха таить, неравнодушен к этой женщине – ежу понятно! Ни с кем другим он не ведет себя так отвратительно,
Раби вкатил столик, заполненный мисочками и кастрюльками, источающими умопомрачительный аромат, мгновенно вызвавший у майора обильное слюнотечение – не меньше, чем у мраморного дога, заволновавшегося при виде домоправителя с едой.
– Раби, ты – волшебник! – выдохнул Артем, едва не прослезившись.
Гордость, отразившаяся на лице домоправителя, говорила о том, что за эти слова он готов простить майору все бывшие и будущие грехи.
– Ну, приступим? – предложил Артем, в очередной раз с недоумением заключив по равнодушному лицу Андрея, что все блага мира почему-то достаются именно тем, кто не способен оценить их по достоинству.
– Те из вас, коллеги, кто еще не потрудился сделать прививку от гриппа, должны с этим поторопиться! – вещал Главный. Как обычно, он стоял, опираясь на стол всем своим немалым весом. Белый халат, едва сходившийся на животе любителя пива и жирной пищи, походил на маскировку, натянутую на танк времен Второй мировой войны, чтобы враг не отличил его от сугроба. Небольшая по сравнению со всем остальным телом голова с коротко стриженным ежиком седеющих волос словно вросла в плечи, так незаметна была шея Доброва. Тем не менее, несмотря на то что коллектив никогда не мог отказать себе в удовольствии пошутить над Главным, Доброву удавалось выглядеть внушительно и заставлять нас прислушиваться к его словам. Как ни странно, у Главного получилось то, чего не вышло у всех его многочисленных предшественников: он сделал больницу местом, куда хотелось возвращаться. Мы не получали больше денег, чем остальные больницы, – во всяком случае, Добров всегда сетовал на то, что финансирования катастрофически не хватает. Однако он сумел осуществить ремонт практически всех отделений, заменить старые рамы на стеклопакеты, продавленные кровати в послеоперационных палатах с прогнившими и желтыми от мочи матрасами на современные койки-трансформеры европейского образца, оборудованные звонками для вызова медперсонала, которые – о чудо! – работали. Стараниями Доброва в буфете и в приемном отделении появились кофемашины, которые лично я просто обожаю – прямо-таки жить без них не могу, хотя до этого двадцать лет прекрасно обходилась растворимым кофе, и мне даже в голову не приходило жаловаться. В общем, несмотря на многочисленные недостатки, включающие авторитарность, непомерную требовательность и грубость с подчиненными, наш Главный, пожалуй, все же находится на своем месте. Упоминание о прививке заставило меня едва заметно поморщиться. Вернее, это я думала, что «едва заметно», однако сидевший рядом Олег предупреждающе сжал мою руку.
– Не стану я делать эту дурацкую прививку просто потому, что так положено! – процедила я сквозь зубы.
– И это – не моя прихоть! – словно обладая радиолокационным устройством и вопреки расстоянию услышав мою реплику, продолжал Главный, пристально глядя именно в ту сторону, где располагались мы с Шиловым. – Хочу довести до вашего сведения, что за последние две недели нам пришлось перевести в Боткинскую инфекционную больницу больше пятнадцати пациентов, и причиной тому грипп. Судя по всему, в этом году нас ожидает серьезнейшая эпидемия, и как раз на завтра меня вызвали на городское совещание в связи с неблагополучной эпидемиологической обстановкой в городе. Два человека уже скончались – это так, для того, чтобы некоторые не обвиняли меня в голословности!
Черт, он опять смотрит в нашу сторону – неужели кто-то донес на меня за «неполиткорректные» высказывания в адрес Доброва? Да нет, не может быть, просто я в последнее время стала чересчур мнительной.
– Беда в том, – продолжал Главный, – что Боткинская больница поставила нас перед фактом: они больше не принимают пациентов. Другие инфекционные больницы, даже загородные, а также соответствующие отделения переполнены, и нам рекомендовано справляться своими силами…
Народ недовольно загудел – естественно, кому же хочется заниматься больными, у которых, помимо всего прочего, еще и вирусное заболевание?
– Тихо! – крикнул Добров, уперев руки в толстые бока, и действительно сразу наступила тишина. – Мне это «нравится» точно так же, как и вам, но директивы придется выполнять. Делать это будем следующим образом. Во-первых, всех, кого можно, в срочном порядке выписываем – пусть долечиваются дома…
– А как же с лежачими? – выкрикнул кто-то из зала, но я не успела заметить кто.
– На это тоже имеются указания, – невозмутимо отреагировал Добров. – В некоторой степени нам, можно сказать, повезло: на территории больницы располагается инфекционный корпус.
– Но он же на реконструкции! – подал голос сидящий рядом со мной профессор Лебедев, ведущий хирург на кардиологии. Ему, вернее, его пациентам, придется хуже других, ведь большинство из них тяжелые – только гриппа не хватало!
– Ну, ремонт, слава богу, идет своим чередом, и кое-что уже удалось закончить. С сегодняшнего дня все медицинские и лечебно-профилактические учреждения переводятся на повышенный режим работы. Каждой больнице придется развернуть дополнительную коечную сеть, поэтому я распорядился открыть первый этаж, где уже закончена внутренняя отделка – для изолятора сойдет.
– Так речь и в самом деле идет об эпидемии? – недоверчиво спросил Шилов.
– Вот именно, коллеги! – кивнул Главный. – Распоряжением Комитета по здравоохранению каждое отделение должно быть укомплектовано всем необходимым, включая ингибиторы нейроминидазы второго и третьего поколений, то бишь занамивир и озельтамивир.
– Погодите-ка! – снова подал голос Шилов, и теперь он выглядел по-настоящему встревоженным – впрочем, как и мы все: совещание начиналось как плановое, но, похоже, грозило перерасти в чрезвычайное! – Речь о свином гриппе, что ли?
– Мы пока не знаем, с каким типом вируса имеем дело. На всякий случай мы также рассчитываем на интерферон, циклоферон и ремантадин… Хотя, если подозрения насчет свиного гриппа подтвердятся, они окажутся абсолютно бесполезны. Кроме того, как вы понимаете, одно дело – то, что нам обещают, и совершенно другое – то, что мы на самом деле получим, а главное, когда! Поэтому попытайтесь «раскрутить» самих пациентов и их родственников на необходимые медикаменты: наш лозунг «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих»! Только не забудьте предупредить народ, чтобы ни в коем случае не баловались аспирином во избежание геморрагических осложнений. К сожалению, мы уже получили несколько таких пациентов по городу: американский аспирин – это зло, потому что он доступен, недорог и, как считают сами америкосы, помогает «от всего»! У троих детей из-за этого обнаружилось потенциально смертельное осложнение в виде синдрома Рея. Так что рекомендуйте всем хотя бы парацетамол или ибупрофен.
Тишина, повисшая в конференц-зале, говорила о том, что все мы наконец осознали серьезность положения. Эпидемии гриппа случаются каждый год, даже дважды в год, но никогда раньше Добров не выглядел таким серьезным.
– Он знает больше, чем говорит, – шепнула я на ухо Шилову.
– Боюсь, ты права! – пробормотал он. Черт, а я-то надеялась, что Олег меня успокоит.
– Может, все-таки сделаешь прививку? – тут же спросил он.
– А смысл? – передернула я плечами. – Если это свинский грипп, то где гарантия, что штамм тот же, что и в прошлый раз?