Хоровод воды
Шрифт:
Так мне это все было обидно, что вернулся я домой, прошел на кухню, сел и сижу, чуть не плача. Машка подошла, спросила: Что случилось? – только рукой махнул. И тогда она села на корточки рядом, положила мне голову на колени. Я ее по голове погладил, будто маленькую девочку. И подумал, что ведь, кроме как на меня, ей рассчитывать не на кого. Что она в меня верит, на меня надеется. Выходит, деваться мне некуда, надо как-то выкручиваться.
Хорошо помню: вечер уже, за окнами небо такое, сумеречно-закатное, сидим на кухне, я Машку по голове глажу и чувствую: отпустило
А так с бизнесом все получилось само собой: три года назад кто-то из знакомых спросил, нет ли у меня на примете специалиста по аквариумам, – у них в офисе зацвела вода, надо сменить, вымыть, и чтобы рыбки не передохли. Если бы у меня была нормальная работа, я бы сказал: Поищи в интернете, и все бы на этом закончилось, а так предложил: Ну, давай я сделаю, все-таки в детстве у меня дома были рыбки. Оказалось, что аквариум не один, а десять, потому что это большая контора, а потом я предложил поменять всё, что накидали на дно в зоомагазине, кто-то спросил, можно ли сделать, например, развалины индийского храма, я сказал: Запросто! Нашел дизайнеров, заплатил сто баксов специалисту из Института стран Азии и Африки – и понеслось.
Теперь у меня – пятнадцать человек сотрудников, офис, клиенты, бизнес. И я знаю: если бы не Маша – ничего бы этого не было.
Я замираю перед стойкой молочных продуктов. Баночки, пакеты, разноцветные, радостные. Пять лет назад, когда у меня появлялись деньги, я заходил в магазин и покупал Маше даноновский йогурт. Он был чуть дороже, но она говорила – намного вкуснее.
Как все было просто! Казалось, чуть больше денег – и жизнь наладится. Когда-то лишние сто долларов – уже праздник. Когда-то в ресторан вдвоем сходить – уже счастье.
Когда-то мы были молодыми.
А сейчас у нас в холодильнике пусто – вроде как потому, что мы не едим дома.
Интересно, что ест Маша, когда сутками не выходит на улицу? Неудивительно, что она так похудела.
Сидит одна в нашей большой квартире, за окном – сумеречно-закатное небо, меня дома нет. Я – на работе или, того хуже, у Даши.
Впрочем, не так уж часто я к Даше езжу. На пальцах сосчитать можно. Четыре раза, точно. Хорошо помню.
Даже слишком хорошо – до последней детали.
Как это меня угораздило?
Не может ведь Маша ничего не чувствовать, ни о чем не догадываться? Вот и грустит, вот и сидит одна.
Грустно об этом думать. Грустно и стыдно.
Хочется купить ей что-нибудь вкусное. Где же те даноновские йогурты, которые она так любила? Ах, вот они. По две штуки каждого сорта.
А еще можно взять баночку икры.
Как все-таки было просто, когда не было денег! Йогурт – и все счастливы.
Права мама: от денег всё зло.
В очереди к кассе девочка-блондинка и мальчик в дутой куртке оказываются как раз передо мной. Она осторожно катит тележку, словно коляску с ребенком. Мальчик нагибается и целует ее в затылок. Она оборачивается, задирает голову и прижимается губами к его губам.
Я никогда больше не буду так целоваться. Так целоваться можно только в молодости. Только когда кажется: всё – в первый раз, когда веришь: от счастья отделяет пустяк – отдельная квартира, свой угол, немного денег.
Я не могу так целоваться с Машей: так можно целовать только счастливого человека.
Я не могу так целоваться с Дашей: богатые папики не целуют девушек на людях. Смешно это – седина в бороду, бес в ребро.
У кассы мальчик берет со стойки пачку презервативов, кладет на прилавок рядом с шампанским.
В его годы я стеснялся покупать презервативы – их, впрочем, и не продавали в универмагах.
Наверное, я и сейчас немного стесняюсь. Мы с Машкой презервативами не пользуемся, и мне кажется – все понимают: вот мужчина берет гондоны, собирается трахать молодую любовницу.
Наверное, лет через тридцать я буду покупать презервативы с гордостью: смотрите, у меня еще стоит!
Если еще будет стоять, конечно.
Никита берет с полки упаковку Durex’а, вертит в руках. Кажется, Даша как раз такие и любит. Надо купить, принести с собой в следующий раз.
Прямоугольная упаковка ложится рядом с йогуртами.
Durex и Danone. Даша и Маша, любовница и жена.
Вот и я стал настоящим бизнесменом, думает Никита, ничуть не хуже Кости. Хорошо еще, квартиру Даше не снимаю, деньги в семью несу, как порядочный.
Касса выщелкивает чек, мальчик долго выгребает из куртки мелочь, девочка лезет в сумку, вынимает из кошелька последнюю купюру. Мальчик сует презервативы в карман, перехватывает бутылку за горлышко, другой рукой обнимает блондинку за талию. Они идут к выходу, в дверях останавливаются.
На улице – мокрый февральский снег, промозглый ветер, машины разбрызгивают грязь.
Они целуются еще раз, и мальчик, приоткрыв дверь, пропускает девочку вперед.
Никита смотрит им вслед, потом вынимает из тележки Durex и возвращает на полку.
Маша сидит в своем любимом кресле. Даже не зажигает свет. Даже не встает, когда Никита открывает дверь.
– Смотри, что я принес, – кричит Никита.
Он водружает на поднос все восемь баночек йогурта, кладет рядом чайную ложку, опускается перед Машей на ковер, утыкается лицом в ее колени.
Маша улыбается уголками губ.
– Спасибо, – говорит она и целует Никиту в затылок, точь-в-точь как давешний мальчик свою подружку.
– Я забыл, какой из них ты любишь, – говорит Никита, – поэтому купил все.
– Милый, – отвечает Маша с легким раздражением, – ты забыл, что я этого не ем.
– А когда-то любила.
– «Данон» уже давно испортился, – едва заметно пожимает плечами Маша.
То, что мы когда-то любили, давно испортилось, думает Никита. И наша любовь, наверное, тоже. Наверное, мы просто не умели как следует любить.