Хоровод воды

Кузнецов Сергей Александрович

Я тоже посмотрел на Костю. Крупный, начинающий полнеть, седой серьезный мужик. Он улыбался, но улыбка уже не обманывала: ему далеко не восемнадцать, и он прожил достаточно, чтобы потерять беспечность и молодой задор, – сколько бы ни пытался убедить в обратном самого себя и всех нас. Ну что, поехали? – спросил он, как мне показалось, с угрозой.

– Мы, наверное, пойдем, – сказала блондинка, а вторая судорожно кивнула, и – я сейчас вспомнил! – у нее стали круглые глаза, не то от изумления, не то от страха.

– Да куда вы пойдете? – сказал

Костя. – Поедем с нами? Вы что, боитесь? Мы совсем не страшные.

Он протянул руку, и девушки как загипнотизированные двинулись к машине, но тут я сказал: Да ладно, ну их, пусть идут, если не хотят. Нафиг они нам сдались, если честно? – и Костя снова засмеялся – да, в самом деле – нафиг сдались? – и девушки тоже улыбнулись и попятились, заискивающе глядя на меня, а Костя поднял с земли бутылку, поставил на стол – это вместо чаевых! – и плюхнулся рядом с водителем.

Понимаешь, Костя, говорил я, хватаясь за спинку переднего сиденья, это хорошо, что молодость прошла. Она была клевой, да, но глупой и несчастной. Нам хотелось всякой ерунды – и ее-то у нас и не было. Все девушки были желанными. Казалось, любая стоит усилий. Любая может стать моей, если найти правильный подход. Ради любой стоит расстараться, помнишь, мы так думали. А теперь, ну да, в самом деле, теперь – любую можно, выпил водки, подъехал на машине, сказал «залезайте!» – и все. Но ведь правда, нам этого больше не нужно, совсем не интересно, ни тебе, ни мне. Я люблю свою Машку, ты – свою Ксюшку, мы всё уже нашли, что искали. Слава богу – молодость прошла. Вспомни: очень было нервное время.

Я говорил: Не представляю, что делать с молодыми. Они же ничего не понимают. Даже трахаться, я думаю, скучно – теперь-то мы знаем, что секс без любви – скучен. А мы ведь отлюбили свое, мы остановились, и это, конечно, грустно, но в самом деле – мне от них ничего не надо. Мы ведь почему их отпустили? Не потому, что они испугались, – мы просто поняли: мы протрезвеем, и придется что-то делать с ними дальше, отвечать на вопросы, понтоваться или, наоборот, отмалчиваться, слушать их признания, брать бумажки с телефонами, врать, что позвоним, и врать, что нам с ними было хорошо. Восемнадцать лет назад мы бы считали, что игра стоит свеч. Потрогать еще одну грудь, поцеловать еще одни губы, раздвинуть ноги, услышать стоны, содрогнуться вместе или раздельно – возможности, которые нельзя упускать. Это всегда была хоть немножко – но любовь. И мы были правы, любовь нельзя упускать. А сегодня нам от них ничего не надо – всё, мы больше не можем любить за грудь, за ноги, за поцелуи. Мы уже отлюбили свое, любви в нас осталось – на донышке, дай бог, чтобы хватило на жену, куда там девушкам из кафе.

Я все это говорил, это или что-то похожее, и мне казалось, я прощаюсь со своей молодостью навсегда. Я тряс Костю за плечо и повторял ни от кого нам ничего не надо, все у нас есть, – а потом понял: Костя спит, чуть посапывая во сне. Я вспомнил: так же он засыпал где-нибудь в кухне на шумных студенческих пьянках.

За окном пошел дождь. Я откинулся на кожаные подушки заднего сиденья и сказал уже самому себе: Слава богу, молодость прошла. Можно успокоиться, можно не думать о сексе, не предаваться эротическим мечтам, не представлять себе соски, груди, бедра, не считать дни до следующего перепихона. Можно жить спокойно.

Я в это верил, честное слово.

А через полгода встретил Дашу.

13. Бизнес – это выстрел

История Аниной семьи проста. Бабушка Джамиля родилась в 1924 году, от прадедушки Мусы и прабабушки Гульнары. В 1954 году Джамиля родила Анину мать, которой дала русское имя Татьяна и отчество Олеговна. Вот и все, что осталось от второго Аниного деда, – и еще семейная легенда, которую рассказывала бабушка Джамиля, я тоже ее расскажу в свое время.

Вторую дочку Джамиля родила через восемь лет. В честь матери назвала ее Гульнарой, в качестве отчества хотела поставить прочерк, но потом написала «Юрьевна». Когда спрашивали – шутила, что в честь Юрия Гагарина. Действительно: Гуля родилась где-то через девять месяцев после первого полета в космос.

В 1971 году Анина мать вышла замуж за Сашу Мельникова и развелась с ним в 1975-м. Аня-Эльвира родилась в 1972-м, на десять лет раньше своей двоюродной сестры Риммы.

Кто отец Риммы – никто не знает. По установившейся, так сказать, семейной традиции.

Римма живет сама по себе, на семейные праздники почти не приходит. Я ее даже не видел ни разу, мне трудно представить, как она живет. Тем более она работает в офисе, а я в офисах отродясь не бывал.

Мне кажется, Никита справился бы с этой задачей лучше меня. У него, небось, у самого такие Риммы работают. Так что пусть он и вообразит себе Римму, двоюродную сестру своей сводной сестры…

Римма просыпается легко. Она не любит опаздывать. Ей кажется, Сазонов так и ждет промашки, чтобы ткнуть носом, поставить на место.

Не дождется.

Высокие каблуки, юбка до колена, светлый жакет, выбеленные волосы. Волевая складка губ. Крошечные золотые сережки в ушах.

Проходит по офису, отпирает дверь своим ключом и садится за свой стол в приемной. Она персональный ассистент Владимира Сазонова.

Job description:

– контроль исполнения поручений руководителя,

– ведение документооборота, подготовка протоколов совещаний,

– обеспечение документальной и информационной поддержки деятельности руководителя,

– организация встреч, презентаций,

– организация и документальное сопровождение деловых поездок (заказ билетов, бронирование гостиниц, подготовка документов для получения виз).

Интим не предлагать.

Когда устроилась на работу, позвонила маме впервые за два месяца. Мама сказала: Он будет тащить тебя в постель. Римма ответила: Пусть только попробует. У меня все под контролем.

Сазонов не пробовал.

Грузный сорокапятилетний мужик. Вечно мятые дорогие костюмы, хорошая обувь, BMW с шофером. В нем было что-то от бюрократа из старых фильмов – и от бывшего спортсмена, которого жизнь заставила подыскать другое занятие.