Хоть весь мир против нас
Шрифт:
«Черт, где «Забияка»… Почему не подана команда «Человек за бортом»… Мать вашу…» — будто фотовспышки, взрывались в мозгу Виктора мольбы и проклятия. Это еще один вариант гибели в чрезвычайной ситуации — паника, именно она убивает чаще, чем пули и снаряды в бою.
Несколько секунд потребовалось, чтобы сила воли подавила нарастающую панику. Логика подсказывала, что, возможно, на корвете еще никто не знает об его исчезновении. Сам корабль в боевом походе идет в режиме радиомолчания и с погашенными огнями, полагаясь на свои радары. Да и кто его сможет сейчас найти среди разбушевавшейся стихии: это сложнее, чем обнаружить иголку в стогу сена.
Волна, достигнув наконец своего пика, неожиданно рухнула, и Савченко полетел в тартарары, вертясь в кипящей пучине, что оказалось куда хуже, чем внутри испытательной центрифуги. Удар о воду и рывок что было сил к поверхности, чтобы набрать в горящие легкие глоток живительного воздуха.
Вскоре отсчет всем этим погружениям и всплытиям, кульбитам и ныркам был потерян. Виктор, забыв обо всем, действовал как робот, из последних сил выполняя чисто механические действия.
Но, как бы ни был силен дух, а тело натренировано, постепенно усталость брала свое. Сперва перед глазами пошли цветные круги, и, выныривая из воды в очередной раз, Стрелок вместо низко висящих черных туч видел множество разноцветных солнц, которые не вселяли оптимизма. Чуть позже стали неметь конечности, казалось, на руки и ноги будто повесили пудовые гири, которые вскоре должны были утащить боевого пловца на дно. «Обычный человек уже давно отдал бы душу Нептуну, но я необычный, — пульсировало в голове Савченко, как тревожная кнопка на электронном приборе. — Я ФРОГМЕН, вода моя стихия, вода моя стихия…»
Многолетние тренировки самогипноза в этот момент отключили болевые ощущения, заставив работать скрытые резервы организма.
Виктор упорно продолжал борьбу со штормом, не понимая, что переключенное сознание находится в другой реальности, где, словно в кинотеатре, демонстрировались кадры его собственной жизни.
«Ты запомни, малой, все эти твои книжки, компьютеры — фигня собачья, — потягивая из горлышка дешевое крепленое вино, говорил ему Гном, соседский парень, дембельнувшийся с Северного флота. На его черной морпеховской форме поблескивал новенький орден Мужества за чеченскую войну (тогда еще никто не знал, что та была первой). — Языком молоть может каждый, а вот чтобы за себя постоять, а если надо, и за других вписаться… Знаешь, как Цой поет: «Что будет стоить тысяча слов, когда нужна крепость руки…»
Гном стал для ботаника Витьки, которого обижали местные хулиганы едва ли не с детского сада, первым учителем, проводником в большую жизнь. Да еще каким! Через четыре года младший сержант Савченко на второй чеченской будет удостоен звания Героя России…
— Ты, Стрелок, конечно, парень неплохой, только детство еще в заднице играет, — вот распекает его после очередного боя командир разведгруппы прапорщик Дядя Федор. — Все Рэмбо из себя корчишь, а Рэмбы — они только в кино долго живут и всех побеждает герой-одиночка, камикадзе, вызывающий огонь на себя. В патовых ситуациях, это, конечно, нужно, а иногда даже необходимо, когда не жалеешь живота за други своего. А все остальное так, баловство, запомни это и дольше проживешь…
— Теперь, Виктор Сергеевич, ты капитан-лейтенант, — полковник Волин — Железный Коготь — пожимает ему на прощание руку. — Задание, как утверждают разведчики, обычное. Но ты не должен расслабляться, главная армейская истина — простых боевых задач
«Держись, браток, держись, браток, держись, браток», — пронеслась мысль автоматной очередью, возвращая боевого пловца в действительность. Очнувшись от самогипноза, Виктор отчетливо понял две вещи: первое — шторм стихает, и второе — сил бороться со стихией не осталось…
Тело обмякло и камнем пошло на дно, но сознание измученного, но живого человека не хотело сдаваться. Едва углекислота стала разрывать легкие, мышцы запульсировали, выталкивая обессиленного боевого пловца к поверхности. Набрав в легкие воздуха, он снова тонул и всплывал… Отчаянно хотелось жить, и не было сил бороться за жизнь. Когда мышцы окаменели, мозг продолжал работать, перебивая все возможные варианты спасения.
«Когда уже кажется, что все кончено, обратись к богу, возможно, он тебя и услышит», — вдруг он вспомнил слова, которые ему сказала пожилая медсестра в госпитале имени Бурденко, куда Виктор попал после тяжелого ранения. Кому эти слова предназначались, ему или другому бедолаге, он не помнил. Вот только после выписки зашел в храм Христа Спасителя и поставил самую дорогую свечку.
Позже, когда вернулся в отряд, захлестнула боевая работа, военная служба, здесь уже было не до церковных служб.
«Обратись к богу, — сверлило мозг боевого пловца и, как пощечина, звучало в ответ. — Как же обращусь, если не знаю ни одной молитвы».
Но что-то скрывалось в потаенных уголках памяти, то, о чем когда-то слышал, но больше никогда не вспоминал. И теперь эти волшебные слова лихорадочно искал инстинкт самосохранения. И вот…
— Отче наш, — едва слышно прошептали фиолетовые губы офицера, — иже еси на небесех!
Силы вновь его покинули, тело расслабилось и стало погружаться, сознание померкло…
Часть 2. Бой с тенью
Настоящий морской пехотинец должен быть напористым и беспощадным. Ни минуты замешательства, ни секунды неуверенности. Лезть вперед, наступать, сбивать противника. Диктовать свою волю! А, главное, непрерывно двигаться! Движение — залог успеха!
Р. Флэнаган. «Черви»
Глава 1. Магрибский пленник
Начальник военно-морской разведки посмотрел на вошедшего в кабинет капитана первого ранга.
Одутловатое лицо, красные глаза, плохо выбритый подбородок выдали бессонно проведенную ночь, и было отчего. Вчерашнее сообщение от командира «Забияки» об исчезновении офицера группы боевых пловцов, мягко говоря, вызвало в Управлении шок. А выражаясь казенным языком, повлекло служебное расследование.
Старшим следственной комиссии назначили куратора похода капитана первого ранга Антипова.
— Что у вас, Олег Васильевич?
— Собрали дополнительную информацию по делу. Но, к сожалению, ясности это не добавило, товарищ вице-адмирал.
У начальника разведуправления непроизвольно вздыбились брови.
— Честно говоря, подобную откровенность я слышу впервые.
— В моем положении юлить будет только хуже.
— Тогда внимательно слушаю.
— Капитан-лейтенант Савченко пропал с борта корабля, когда тот проходил вдоль побережья Магрибистана. По времени — с двадцати ноль-ноль до двадцати трех пятнадцати.