Хоть весь мир против нас
Шрифт:
Столица Магрибистана встретила его давящей кладбищенской тишиной. Разрушенные и сгоревшие дома мрачно пялились на него черными глазницами выбитых окон. Здесь, на окраине, было тихо, только ближе к центру послышались выстрелы, мрак вспарывали вспышки осветительных ракет и всполохи бушующих пожаров. Набжибхан сейчас напоминал средневековый город, павший под натиском кочевников, которые теперь грабили и насиловали его жителей.
«В центр лезть нечего, отсижусь здесь, переведу дух. А потом можно будет заняться разведкой границы».
Осмотрев окружающие его здания, Виктор остановил взгляд на большом одноэтажном строении с разрушенным
«Хонда», как послушный воле наездника скакун, медленно, словно на ощупь, въехала вовнутрь, медленно катясь по огромному пустому залу. Через прибор ночного видения Виктор заметил черный проем соседнего помещения, куда, довернув руль, и направился.
За стеной он обнаружил помещение поменьше. Из-за обвалившихся потолочных перекрытий по нему пробираться было сложней. За грудами мусора Савченко разглядел еще один темный зев прохода, за ним находилась совсем небольшая и абсолютно пустая комната. Сквозь выбитое окно падавший внутрь лунный свет давал достаточное освещение, так что можно было обойтись и без ПНВ. А дверь в торцевой стене вела во внутренний двор магазина, что в случае необходимости обеспечивало рокировку.
«Лучше места для ночевки, пожалуй, и не найдешь», — подумал диверсант, глуша мотор. Мотоцикл откатил к окну, потом достал из багажника свои трофеи. Разместиться он решил в дальнем углу: так и окно, и обе двери находились под его контролем. Бросив в угол нехитрые пожитки, Виктор вернулся в соседнюю комнату, на торчавшую из груды строительного мусора балку прикрепил включенной одну из гарнитур, отобранных у убитых наемников, и стал готовиться ко сну. Автомат поставил у стены, стащил бронежилет с разгрузкой, расстелил спальник, из ранца достал термостойкую упаковку с сухим пайком. Вскрыв обертку штурмовым кинжалом, стал рассматривать содержимое: баночки из толстой фольги с паштетами, ветчиной, джемами, медом, пластиковые пакетики с чаем, кофе, галетами и продолговатыми судками с горячими блюдами. Отбросил в сторону упаковки с зубочистками, обеззараживающими воду таблетками и миниатюрный рулончик туалетной бумаги. Обнаружив крошечную плитку и набор таблеток сухого спирта, вынужден был отдать должное генералам из НАТО, так заботившимся о быте своих солдат.
Глядя на эти спецназовские яства, Виктор ощутил зверский голод, ведь, сколько он не ел и обходился без питьевой воды, известно одному провидению. Разорвав упаковку с галетами, вскрыл банку с гусиным паштетом и, орудуя пресными печенюшками, в одно мгновение проглотил ее содержимое. Затем настала очередь ветчины, все это он закусил малиновым джемом. Впрочем, желеобразная масса мало походила на натуральный продукт, но в теперешнем положении диверсанта это было неважно, съедобно — и уже хорошо.
«Заморив червячка», Савченко почувствовал, как веки отяжелели, конечности налились свинцовой тяжестью, голова безвольно упала на грудь. Но все это длилось только одно мгновение: уже через секунду динамик наушника на голове Виктора ожил треском раздавленного комка штукатурки. Оставленная примитивная сигнализация в виде включенного переговорного устройства сработала.
Сон, усталость — все как рукой сняло, Виктор, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги, на ходу ставя «ТТ» на боевой взвод. Несколько бесшумных шагов, и он встал у входа в комнату с оружием на изготовку, тенью слившись со стеной.
Ждать пришлось недолго, несколько секунд,
Савченко даже дышать перестал, превратившись в слух. Судя по доносившимся звукам, незваный гость был один, значит, можно не пороть горячку, взять «языка» и определиться (хоть примерно) с положением дел на данной территории.
Наконец в комнату вошел неизвестный. Виктор отчетливо видел его силуэт в форме армейского образца и прыжковых ботинках с высокими голенищами. Диверсант позволил ему сделать шаг вперед, потом встал позади и больно ткнул того стволом пистолета в затылок, со щелчком взводя курок. Для усиления эффекта ляпнул первое, что пришло на ум:
— Спокойно, Маша, я Дубровский.
Неизвестный замер, Савченко свободной рукой взялся за цевье автомата и, легко дернув, отобрал оружие. Но эффект неожиданности наступил чуть позже, когда прозвучал ответ на родном русском языке:
— Я не Маша, я Ульяна.
— Что?!
Тот, кого Виктор считал неизвестным мужиком, обернулся и оказался девушкой, и, как можно было разглядеть при скупом лунном свете, довольной симпатичной.
— Кто такая? — автоматически спросил диверсант, по-прежнему не опуская пистолет.
— Ульяна Перчеклий, офицер личной охраны полковника Фарука, — по-военному четко выпалила девушка, невольно выпячивая грудь.
— Как здесь оказалась?
— Во время бомбежки была контужена, лежала в госпитале. Когда город захватили мятежники, бежала, прихватив оружие. — Ульяна кивнула на автомат в руках мужчины, потом добавила: — Теперь здесь скрываюсь.
— Ну, вот мне и компания нашлась, — без особого восторга буркнул Савченко.
— Я не одна, со мной двое гражданских, — «обрадовала» его Ульяна.
— Отлично, компания разрастается в геометрической прогрессии. Чего завтра ожидать?
Появление брата и сестры Партер и особенно гипс на сломанных ногах Арчи не добавили Виктору оптимизма, а после того, как новые друзья по несчастью за несколько минут бесцеремонно расправились с половиной съестного, которого, по его подсчетам, хватило бы на десять дней, стало ясно: рассчитывать на детальную разведку границы не приходится.
— А как вы здесь оказались? — решившись, задала вопрос Ульяна.
— Как в романе Жюля Верна — волной смыло, — ухмыльнулся Савченко, покачав головой. Теперь у него, кроме собственных проблем, появилась новая — забота о женщинах и раненом.
— А как мы будем выбираться? — деловито вставила Мадлен, поправляя растрепанные волосы. К ней после позднего и неожиданного ужина вернулся оптимизм, и ее переполняла жажда деятельности. — До границы ведь недалеко, к тому же у нас есть транспорт.
— Есть, — согласился диверсант, — только нужно учитывать еще один фактор, что нас трое, плюс раненый, неспособный самостоятельно передвигаться. Даже если мы станем из себя изображать тамплиеров [15] , вряд ли у нас выйдет что-то путное, — и указал на Арчибальда. Тот, поев и получив солидную порцию обезболивающих из аптечки «диких гусей», забылся глубоким сном.
15
Эмблема ордена тамплиеров (рыцарей храма) изображала двух рыцарей на одном коне, символизируя их бедность и смирение.