Ховрино
Шрифт:
Внушение оказалось действенным, и голодные вормы, мигом забыв о еде, присоединились к сражающимся соратникам – вернее, пытающимся сражаться.
«А это, значит, их командир…»
В колчане оставалась последняя стрела. Символично, дамп побери…
Только бы не промахнуться! Расстояние приличное, и как следует не прицелиться – мутанты, почуявшие слабину, вот-вот бросятся. Стрельбой из лука Лия владела в совершенстве, метко пуская стрелы и с места, и на бегу, но и у профессионалов бывают промахи. Особенно в условиях скоротечного боя.
Выхватить стрелу, натянуть тетиву… Мгновение. Именно то самое, когда вормы, осознав,
Лия почувствовала, как часть ее души словно перетекла в стрелу, которая будто стала частью ее самой… Знакомое ощущение единения воина с оружием… Присутствует всегда как само собой разумеющееся, не замечаешь в обычной жизни… Но оно резко обостряется, когда твоя очередная цель перестает быть просто очередной, становясь главной. Когда промахнуться нельзя ни в коем случае. Потому что второго шанса не будет…
…Ворм, бежавший первым, был сильным и ловким. Одним из самых сильных и ловких среди его соплеменников, готовым в случае чего резко сместиться в сторону, если самка хомо вздумает его подстрелить. Но она почему-то целилась сильно левее. Странно. Совсем у самки хомо от страха ум помутился? А лук-то у нее хорош, и мечи тоже. Жаль, что себе не оставить, Богз все отбирать будет, покарай его Камай-Нанги! И ладно бы он потом в дело трофеи пускал. Так нет, опять в свой вонючий нора тащить будет. Свалит в кучу, где другой отобранный трофей гниет, и будет хвастайся перед свой очередной жена, какой он великий воин! А настоящему воину, захватившему такой хороший оружие, опять быть вторым в племени и любоваться на обгрызенный хвост Богза, когда тот будет пьяный плясать около праздничного костра.
…Тетива сухо щелкнула, отправляя стрелу в стремительный полет…
Удар был неожиданным, будто ворона, сбившись с пути, в грудь клювом ткнула. Богз опустил глаза. Нет, не ворона. Хуже. И кольчуга, собственноручно плетенная из проволоки, не спасла. Плохая проволока, ржавая, порвалась. И теперь из груди вожака вормов, пробитой стрелой, частыми толчками выливалась кровь. Так бывает, когда сердце бьется часто-часто, словно подстреленный хоммут, издыхающий в агонии.
Богз вздохнул. Жалко подыхать, когда только-только стал вожаком племени. Но придется. С сердцем, пронзенным насквозь, по-другому не бывает.
Вождь вормов вздохнул еще раз – и рухнул на землю мертвым.
Сильный и ловкий ворм, успевший увидеть, куда улетела последняя стрела лучницы, торжествующе взревел. Ясное дело, кому теперь достанутся все трофеи дохлого Богза! И бабы его тоже понятно чьи теперь. Пусть только кто-то попробует рыкнуть что-нибудь против! Осталось только убить эту ловкую хомо и ее нежным мясом отпраздновать победу нового вождя!
Но сильному и ловкому ворму не повезло. В правой руке лучницы оказался небольшой предмет. Ворм видел такой однажды. Он валялся рядом с обглоданным кем-то скелетом хомо, проржавевший насквозь и ни на что не годный.
Но тот, что был в руке лучницы, выглядел намного новее. Он отливал черным металлом и почему-то выглядел опасным. Хотя что может быть опасного в небольшом куске железа, пусть даже отполированном до блеска? Неужто эта глупая хомо хочет им защититься от настоящего воина, почти вождя, который вот-вот вонзит в нее свои когти?
Додумать мысль мутант не успел, схватить лучницу – тоже. Странный кусок металла полыхнул
Трофейный «макаров» тявкнул еще четыре раза, в сумме сократив отряд вормов на пять боевых единиц. Напиравшие задние вынуждены были притормозить, ибо передние внезапно превратились в безвольные куклы, рухнувшие под ноги собратьям.
Цель была достигнута. Пистолет подарил девушке несколько драгоценных мгновений для того, чтобы сунуть лук в налучье, а пистолет – в кобуру и выхватить два коротких меча. Время стрельбы прошло, настала пора ближнего боя. Патроны в «макарове» еще оставались, но проблему они бы не решили – мутантов было слишком много.
Возможно, в другое время вормы подумали бы десять раз, стоит ли овчинка выделки. Уже и так почти четверть племени полегла ради двух кусков мяса – наверняка сладких на вкус, но уж слишком опасных. Но сейчас цель была прямо перед носом, вот она, один удар лапы – и жри до отвала деликатес, мягкий и сочный, в отличие от жесткого и вонючего мяса соплеменников и других мутантов, вскормленных на мертвечине. Поэтому вормы, распинав трупы пристреленных сотоварищей, ринулись вперед, не обращая внимания на мечи, которые по сравнению с дубинами и ржавыми топорами мутов выглядели достаточно скромно.
Но цель, только что бывшая прямо перед ними, внезапно исчезла.
Лия, мощно оттолкнувшись ногами, взлетела вверх и, совершив в воздухе сальто, приземлилась за спинами нападавших. Круто развернулась на месте – и вонзила оба меча в спину ближайшего ворма.
Клинки вошли точно. Один рассек позвоночник, обездвижив тело, второй, вошедший под лопатку, пронзил сердце. Мутант еще только оседал на землю, как мечи, освободившиеся от чужой плоти, вновь вонзились в жилистое мясо.
Лия работала молниеносно и методично, без чувств, без эмоций, словно поленья рубила на растопку. Мутанты еще только разворачивались мордами в сторону опасности, что в тесной толпе не так-то просто сделать, как трое из них уже были мертвы и валялись на земле, мешая другим.
Удар… Чья-то отрубленная кисть вместе с зажатым в ней ржавым топором падает на землю.
Удар… Горло, рассеченное мечом, булькает, пытаясь протолкнуть в легкие порцию воздуха.
Удар… Мутант пытается зажать лапой разрубленную артерию, но кровь все равно хлещет меж пальцами, стремительно вымывая из тела жизнь. Ничего личного, просто необходимая грязная работа, которую если не сделать, то твою собственную жизнь выпотрошат из тебя вместе с внутренностями и душой, на которую всем плевать в этом жестоком мире. Ну, почти всем. Может быть, вон тому здоровяку с детскими глазами не все равно… Хотя нет. Это раньше они были детскими. Сейчас же в них плескалась вполне взрослая ярость того, кто понял наконец жестокий принцип этого мира, где если не убьешь ты, то непременно убьют тебя.