Хождение по гробам

Маори Рене

Иудаизм имеет – верховного бога Яхве, помазанника Моисея и целую кучу пророков, праотцов и праматерей. Молодой религии тоже требовались какие-то персонажи для разнообразия. И вот во втором веке новой эры, по заказу Папы римского, предположительно Пия 1, начинает формироваться культ девы Марии, то есть писатели того времени начинают дружно сочинять ее биографию, благочестивые подвиги, чудеса. И, наконец, к концу четвертого века появляется апокриф «Сказание об успении Марии». Если ты думаешь, что это слишком долгий срок, так я тебя утешу – самое древнее Евангелие от Иоанна написано через сто лет после смерти Христа, а самое свежее от Матфея – через триста. То ли апостолы так долго жили, то ли они вообще здесь не при чем. Реальный вклад, гипотетически, внес только Петр (Симон или Шимон), привезший культ Христа в Рим. Хотя, меня терзают смутные сомнения, что и его заслуги были придуманы лишь

триста лет спустя после вышеозначенных событий.

Я, конечно, не богослов и могу только догадываться об истинах причинах того или иного явления в христианстве, но как обычный разумный человек, я умею сопоставлять факты и анализировать их.

О месте захоронения Марии существует две версии. Первая рассказывает нам о том говорит о том, что мать Христа захоронили вместе с ее родителями – Анной и Иоакимом, и мужем - Иосифом. Второй вариант, принципиально отличается от первого, нам сообщают, что ее хоронили апостолы «в новом гробу», то есть в специально отстроенном для ее личного захоронения месте. Не спорю, вторая версия очень благочестивая. Но и явно более поздняя. Поэтому в Иерусалиме гробниц Марии – две. Только прошу тебя не забывать, что даже существование Иисуса до сих пор никак не доказано, что уж говорить о его матери и других родственниках? Поэтому, отдадимся на волю пап и патриархов христианского Рима, придумавших что-то для укрепления собственного престола, потому что в истории с Богородицей, я реально теряю почву под ногами и никак не могу верить в то, во что поверить невозможно, исходя хотя бы уже из того, что генетический анализ останков тогда не существовал. И как, в истлевших за четыре столетия костях, можно было узнать мать Иисуса – я не понимаю. Кстати, нашумевший пояс Богородицы из той же бочки. По преданию, когда вскрыли грот с захоронениями этих четырех достойных людей, то обнаружили в нем «пелена» и дамский пояс. О том, что это захоронение могло принадлежать любой другой иудейской семье, никто как-то не задумался. А ведь по сути, это был древний семейный склеп с похороненными там известными и уважаемыми людьми своего времени. Чего точно нельзя сказать о семье Христа, которая в Иерусалиме не проживала.

Но, как бы там все ни происходило, но нас ведут в первую гробницу Марии, которая нынче находится в собственности Иерусалимского греко-православного патриархата, также ее может использовать Григорианская церковь, чей флаг святого Акопа развевается снаружи, также к богослужениям допущены Сирийская и Коптская церкви и мусульмане, которые являются сейчас церковной гвардией, охраняющей, как сами объекты, так и священнослужителей.

Название «православная» - не совсем верно. Это просто не очень точный перевод на русский язык, с оттенком презрения и даже иногда отвращения к католической церкви. На самом деле, все, так называемые, православные церкви являются детищем Византии и ее патриархов. При расколе, римская церковь стала называть себя католической, что означает «вселенская», а восточная византийская взяла для себя название кафолическая, что означает «вселенская», только с греческим акцентом, где звук «т» произносится как «th». Кстати, именно, из-за особенностей греческого языка мы и получили искаженные названия географических мест и имен, потому что в греческом к тому же еще, нет звука «ш», и все «ш» были заменены на «с».

Церковь это вырублена в скале и располагается над тем самым гротом с костями, о котором я говорил выше. В небольшой храм нужно спускаться по ступенькам. И чем ниже мы спускались, тем большее неприятие я испытывал. Понятно, что хоромы в скале не вырубишь. Но низкие серые потолки, изрытые плесенью и, наверное, для украшения, увешанные кучей разнокалиберных лампад, воздуха точно не прибавляли. Приделы, больше похожие на катакомбы, являли взору неожиданные вещи. В темном углу можно было обнаружить чайник, какие-то доски, мусор. Церковь напоминала вокзал, который сколько ни убирай, чище не станет. Все иконы казались захватанными, залипшими, понятно - если тысячи губ мусолят поверхность, если тысячи рук ежесекундно щупают ее, то как она может выглядеть?

Зато, прямо на пути следования в кувуклию, собственно, в склеп мы увидели стол, заваленный товаром. Возле него стоял, тоскующий в ожидании покупателей, монах, с таким видом, словно торговля в храме обычное дело, и никогда, почитаемый ими Иисус, торгашей из храма не прогонял. Пожалуй, с этого момента я начну рассказывать совсем другую повесть – повесть о человеческой жадности, которая не знает пределов.

В кувуклию я не полез, потому что идти там нужно, согнувшись, практически ползти, полируя собственным пузом древнюю пещеру. Да и что там было искать? «Пусть мертвое прошлое хоронит своих

мертвецов». Только одна мысль царапнула меня при виде этого нескончаемого потока верующих, а чьему праху, чьим костям не дают упокоиться с миром все эти толпы любопытных паломников? Кто на самом деле оказался жертвой грандиозного обмана, прошедшего через века и продолжающегося до наших дней?

Но кое-что интересное и мне удалось увидеть. «Христова невеста», шныряющая по приделам подобно любопытной крысе, вдруг обнаружила какой-то каменный столик с изображением головы мертвого Христа в терновом венце. Изображение известное, тысячу раз растиражированное по местным лавкам, как в скульптурном, так и в нарисованном виде. Обрадовавшись, что вокруг никого нет, она прильнула к простой рамке, в какие вставляют обычно семейные фото, но никак не иконы, и взвывая, принялась оцеловывать холодное стекло, крестясь так размашисто, что никто бы и близко к ней подойти не сумел. Она щепотью ударяла себя в лоб, потом в причинное место, а потом делала размах по плечам такой ширины, словно это крестился сам Голиаф. Григорианский монах, поставленный здесь, чтобы следить за порядком сначала немного оторопел, а потом принялся что-то разъяснять, но, к сожалению, туристы из нашей группы понимали только русскую речь. Потом все, конечно, разъяснилось. Изображение Христа оказалось вышивкой, подаренной одной из прихожанок. Оно не было освящено, не являлось предметом культа, а просто было выставлено, как в Лурде выставляют костыли излечившихся. Икона же, которую намеревалась обцеловать наша «христова невеста» находится совсем в другой стороне и называется она «Божья матерь Иерусалимская». Как можно было спутать матерь с ее сыном – ума не приложу.

Но, надо сказать честно, после посещения этого храма благодати на лицах туристов значительно прибавилось. И мы уже были готовы тронуться в путь, как оказалось, что Елены с нами нет. На звонки она не отвечала, и тут вспомнили, что какой-то женщине стало плохо и подруга ее куда-то увела. Тут все осознали, что, и вправду, двух туристок нет. Пара добрых самаритян решила вернуться обратно и поискать пропавших. Но тогда мы совсем выбились бы из графика, поэтому было решено, через пять минут трогаться без них.

И тут мы их увидели на дороге. Елена пятилась, неистово крестясь. А подруга поддерживала ее за локоток и что-то довольно грозно выговаривала. Не подскажешь, чем заканчивается хождение спиной по истертым иерусалимским камням? Правильно, падением. Елена рухнула, словно маленький, синий в крапинку метеорит, а подруга лишь инстинктивно ухватила ее за руку, за ту самую, которой положено креститься. Последовала короткая борьба, в которой вера победила осторожность. Сидя на земле с отшибленным задом, в сползшем на плечи платке, растрепанная и потная, Елена все продолжала креститься, и я не знаю, сколько времени все это могло бы продолжаться. Наверное, вечность. Поэтому, когда она, хромая, влезла, наконец, в автобус, все только вздохнули с облегчением и даже не стали укорять. Хотя и по разным причинам. Одни боялись расплескать благодать, а другие – совсем испортить наше путешествие.

Ночь тиха. По тверди зыбкой Звезды южные дрожат. Очи Матери с улыбкой В ясли тихие глядят. Ни ушей, ни взоров лишних, Вот пропели петухи, И за ангелами в вышних Славят Бога пастухи. Ясли тихо светят взору, Озарен Марии лик. Звездный хор к иному хору Слухом трепетным приник, И над Ним горит высоко Та звезда далеких стран: С ней несут цари Востока Злато, смирну и ладан.» А.Фет

«Не наш» гроб

Следующий гроб принадлежал библейскому царю Давиду. Расскажу все тебе честно, а ты знаешь, что врать я, все равно, не умею и являюсь носителем «синдрома Пиноккио», который, как специально для меня, придумали южнокорейские кинематографисты. История с гробом царя Давида и горницей Тайной вечери, находящейся этажом выше вызывает у меня когнитивный диссонанс. Это смешно, потому что никакого диссонанса больше ни у кого не возникает, все уверены, что строение это правильное и рассказ гида исторически достоверен. Хорошо, молчу-молчу…, но молчать не стану!