Хозяева драконов (сборник)
Шрифт:
Карколо недовольно взглянул на Джоза.
— Так могу ли я считать нас союзниками в осуществлении предложенного мной плана?
— В основном, конечно. Однако я не хочу объединяться для принуждения Священных голодом и другими методами. Это может оказаться не только тщетным, но и опасным.
Теперь Карколо не мог уже более сдерживать свою неприязнь к Джозу, губы его скривились, руки сжались в кулаки.
— Опасность! Ба! Что за опасность от горстки голых пацифистов?
— Мы не знаем, что они пацифисты. Мы не знаем даже, что они люди.
Карколо снова стал крайне сердечным.
— Может,
— В определенной степени.
— Хорошо, я предлагаю в случае нападения, которого ты опасаешься, действовать вместе, в соответствии с общей стратегией.
— Это может оказаться эффективным, — кивнул Джоз.
— Давай скоординируем наши действия. Допустим, Базовые обрушиваются на Долину Бенбека. Я предлагаю, чтобы твой народ спасался в Счастливой Долине, а моя армия присоединилась бы к твоей, чтобы прикрыть отступление. Точно так же, если они нападут на Счастливую Долину, мой народ найдет убежище в Долине Бенбека.
— Ты считаешь меня идиотом? — рассмеялся Джоз. — Возвращайся в свою долину, отбрось манию величия и возводи защитные укрепления. И поторопись! Керолайн уже близко!
— Должен ли я понимать это так, что ты отвергаешь предложенный мной план?
— Вовсе нет! Но я не могу защищать тебя и твоих людей, если ты не желаешь этого делать сам. Выполни мои пожелания, убеди меня в том, что ты удобный союзник, тогда и поговорим.
Карколо резко повернулся и сделал знак Гивену и двум офицерам. Без слов и не глядя на Джоза, он оседлал своего прекрасного Паука и пустил его рысью по хребту. Его люди последовали за ним.
Джоз смотрел на них, печально покачивая головой. Сев на своего собственного Паука, он вернулся в Долину Бенбека.
ГЛАВА 5
Долгий эрлитский день подходил к концу. В Счастливой Долине царила угрюмая активность. Драконы упражнялись в боевом строю, офицеры отдавали приказы охрипшими голосами. В арсенале отливали пули, смешивали порох, точили мечи.
Карколо вел себя с драматическим хвастовством, измучивая Паука за Пауком, пока проводил своих драконов через различные упражнения. Главную силу армии Счастливой Долины составляли Мегеры — небольшие подвижные драконы с рыжеватой чешуей, узкими головами и острыми, как сабли, когтями. Их передние лапы были сильны и хорошо развиты, они с одинаковым искусством пользовались копьем и булавой. Человек, сражавшийся против них, не имел никаких шансов на успех, потому что их чешуя отражала пули так же, как и любой удар, который был в состоянии нанести человек. С другой стороны, единственный взмах когтя Мегеры означал для человека смерть. Мегеры были плодовиты и морозоустойчивы и процветали даже в условиях конюшен Счастливой Долины; это объясняло их преобладание в армии Карколо.
Такое положение не нравилось Басту Гивену, Главному Хозяину Драконов, худощавому усталому человеку с плоским горбоносым лицом, черными и пустыми глазами, напоминающими капли чернил на пластике. Обычно немногословный, он очень красноречиво выступил против нападения на Долину Бенбека.
— Послушай, Эрвис Карколо, мы в состоянии развернуть орды Мегер с небольшим количеством Шагающих Убийц и Длиннорогих Убийц. Но подумай о Голубых Ужасах, Дьяволах и Джаггерах Бенбека. Мы погибли, если они накроют нас на открытой местности.
— Я не собираюсь воевать на открытой местности, — сказал Карколо. — Я навяжу Бенбеку сражение там, где захочу. Его Джаггеры и Дьяволы бесполезны среди скал, а по количеству Голубых Ужасов мы равны.
— Ты не заметил еще одну трудность.
— Какую же?
— Существует вероятность, что Джоз Бенбек предвидел это, — сказал Гивен. — Я считаю его очень умным.
— То, что я о нем знаю, свидетельствует о его нерешительности и даже трусости. Решено! Мы покончим, наконец, с надменным Бенбеком!
Гивен повернулся, чтобы уйти, но Карколо раздраженно окликнул его:
— Ты не проявляешь должного энтузиазма к этой кампании?
— Я не знаю возможностей нашей армии, — ответил Гивен. — Если Бенбек такой человек, каким ты его считаешь, то мы можем добиться успеха. Но если ты неправ, то мы погибнем.
Хриплым от гнева голосом Карколо сказал:
— Возвращайся к своим Джаггерам и Дьяволам, они нужны мне быстрыми, как Мегеры.
Баст Гивен ушел. Карколо прыгнул на ближайшего Паука, ударил его пятками. Тот прыгнул вперед, внезапно остановился и изогнул свою длинную шею, взглянув в лицо седока. Карколо закричал:
— Эй! Эй! Вперед! Быстрее! Покажи, что такое быстрота и боевой дух!
Паук прыгнул вперед так стремительно, что Карколо свалился, ушиб шею и остался лежать, испуская стоны. Подбежали конюхи и помогли ему сесть. Карколо сидел и ругался. Врач осмотрел его, перевязал и посоветовал лежать.
Карколо отвезли в его апартаменты у западной стены Счастливой Долины и отдали под присмотр его женам. Он проспал двадцать часов.
Когда он проснулся, день уже наполовину прошел: Он хотел встать, но обнаружил, что еще слишком слаб. Тогда он вызвал Баста Гивена, который явился и без пререканий выслушал все распоряжения.
Наступил вечер, драконы вернулись в бараки. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать рассвета.
В течение долгой ночи Карколо с яростью лечился. Он перепробовал все: массаж, горячие ванны, припарки и настои. Когда ночь прошла, Карколо заявил, что полностью здоров.
В предрассветном небе сияла ядовитыми цветами Керолайн. Карколо не хотел смотреть на звезду, но ее свет пробивался ему в глаза, когда он шел по долине. Мерцание на востоке свидетельствовало о приближении утренней бури, все еще не видимой за горизонтом.
Карколо собирался выступить, как только будут готовы драконы. С большой осторожностью их вывели из бараков и построили в маршевые колонны. Тут было почти триста Мегер, восемьдесят пять Шагающих Убийц, сотня Голубых Ужасов, пятьдесят два приземистых, невероятно сильных Дьявола с хвостами, оканчивающимися стальными шарами, и восемнадцать Джаггеров.
Они рычали, злобно ссорились, не упуская случая лягнуть друг друга или ущипнуть за ногу зазевавшегося конюха. Предрассветные сумерки пробуждали в них дремлющую ненависть к человеку, хотя они и не помнили ничего ни из своего прошлого, ни из тех обстоятельств, при которых оказались в рабстве.