Хозяева резервации
Шрифт:
– Я не собираюсь оспаривать ваше первенство, – улыбнувшись, мягко произнес Тейнер. – В данный момент меня интересует вопрос обезвреживания вооруженных преступников, находящихся в секторе Ньютона.
– С этим не возникнет никаких проблем, господин Тейнер, – Шалиев сделал успокаивающий жест рукой. – Операция начнется ровно в полночь. Но только в том случае, если вы дадите мне твердое обещание, что после ее завершения вы не станете предпринимать попыток поисков контактов с другими представителями властных структур Сферы, минуя руководство Информационного отдела. Я, со своей стороны,
– То, что вы предлагаете, соответствует нашим интересам, – подумав, кивнул Тейнер.
Распахнув дверь, Тейнер остановился на пороге и быстро коснулся внимательным, изучающим взглядом каждого, кто находился в комнате.
На месте не было только Штайнера. Морвуд, Борщевский и Василий, обступив терминал инфо-сети, что-то сосредоточенно выискивали в архивах инфо-сети. Гаридзе с Бочковым сидели за столом. Бочков азартно гонял шарик по запутанному лабиринту, нарисованному на экране карманной электронной игры, которую он выменял на земную монету, случайно оказавшуюся в кармане, у одного из охранников. Гаридзе с не меньшей увлеченностью наблюдал за игрой.
Знакомые лица, которые Тейнер успел изучить, и разные характеры, к которым он уже начал привыкать. Но одно из них было только маской, за которой скрывался враг, игравший чужую роль. Один из четверых – круг поисков, казалось бы, не так велик. Но противник был осторожен. До сих пор, неторопливо, шаг за шагом продвигаясь вперед к поставленной цели, он не сделал ни единой ошибки. И совершать их он начнет только в том случае, если уверует в собственную непогрешимость. Именно поэтому, временно ослабив властный контроль внутри группы, Тейнер предоставил возможность каждому делать то, что тот считал нужным.
– Что нового, шеф? – оторвавшись от игры, спросил Бочков. – О чем секретничали с Шалиевым?
Тейнер отметил, что в последнее время в манерах Бочкова стала проявляться некоторая самоуверенность и развязность. Он не упускал случая оспорить любое заявление руководителя экспедиции. Впрочем, точно так же, как и Гаридзе. Но, в отличие от Бочкова, постоянная нацеленность Гаридзе на конфликт была продиктована неуверенностью и растерянностью. Авторитет, который Гаридзе старательно зарабатывал на Земле, в Сфере практически ничего не значил. Ему трудно было смириться с неопределенностью своего положения, поэтому он стремился к постоянному самоутверждению, не замечая того, что чаще всего это получалось смешно и глупо, вызывая у окружающих в лучшем случае лишь жалость. Ощущая в Бочкове ту силу, которой не было у него, Гаридзе старался все время держаться рядом с приятелем. И, следует признать, они неплохо дополняли друг друга. Впрочем, если предположить, что Гаридзе предатель, то его показную бесхребетность можно объяснить желанием отвести от себя подозрение.
– Мы говорили о Стинове, – ответил на вопрос Бочкова Тейнер. – Шалиев сообщил мне, что после повторного рассмотрения дела об убийстве Бермера со Стинова были сняты все обвинения.
Говоря это, Тейнер следил за реакцией слушателей. Открыто выразил удивление только Василий.
– А каким образом Шалиев узнал о том, что мы знакомы со Стиновым? – спросил, обращаясь ко всем, Морвуд.
Тейнер мысленно похвалил его за этот вопрос. Ну, у кого найдется ответ?
– Ничего удивительного, – лениво ответил Бочков. – Мы периодически упоминали его имя в разговорах.
«Совершенно верно, – отметил про себя Тейнер. – Если только не принимать в расчет того, что Василий вывел из строя всю подслушивающую аппаратуру».
Однако подобное соображение никто не высказал. Промолчал даже Василий, который старался без особой необходимости не встревать в разговоры землян.
Тейнер подошел к сидевшему перед терминалом Морвуду и посмотрел на моноэкран, на котором пульсировала, то поднимаясь вверх, то снова опадая, парабола какого-то графика. Морвуд покосился на него, но ничего не сказал.
– Чем занимаетесь? – не дождавшись объяснений, спросил Тейнер.
– Пытаемся сопоставить частоту психических заболеваний в различных секторах Сферы с религиозными убеждениями жителей, – ответил Борщевский.
– Ну и как?
– Похоже, что Морвуд оказался прав, – с досадой ответил Борщевский. – Наиболее устойчивая психика у людей в тех секторах, где большинство населения либо не придерживаются вообще никаких религиозных убеждений, либо исповедуют что-то близкое к языческому пантеизму. Хотя последнее кажется мне несколько странным – какие природные стихии могут существовать в Сфере? Неплохие показатели и у геренитов. Хуже всего обстоят дела в секторах, отдающих предпочтение традиционным религиям.
– Как мне кажется, это связано с тем, что традиционные религии изжили сами себя, – заметил по этому поводу Василий. – Они уже не соответствуют духу времени. Нужно считать человека полным идиотом, чтобы требовать от него веры без понимания.
– На мой взгляд, причина здесь несколько иная, – сказал Морвуд. – Но, впрочем, в твоих словах есть определенная доля истины.
– Вы не станете возражать, если я на несколько минут заберу у вас Василия? – поинтересовался у Борщевского с Морвудом Тейнер.
Морвуд, даже не обернувшись, безразлично пожал плечами. Борщевский посмотрел на Тейнера, затем перевел взгляд на Василия.
– Что-нибудь случилось? – негромко спросил он.
– Нет, – спокойно и уверенно ответил Тейнер. – Я просто хочу проконсультироваться у Василия по чисто профессиональному вопросу, – Тейнер улыбнулся. – Похоже, привыкнув считать меня руководителем, вы забыли о том, что я также и ученый.
– Ага, – Тейнер услышал за спиной язвительный смешок Бочкова, но оборачиваться не стал.
– Кстати, где Штайнер? – спросил он.
– Ушел в соседнюю комнату, – ответил Борщевский. – Сказал, что хочет отдохнуть.
– Ну, надеюсь, мы ему не помешаем, – сказал Тейнер и указал Василию на дверь.
Закрывая дверь, Тейнер услышал начало реплики Гаридзе:
– Тайны мадридского двора…
В соседней комнате на кровати прямо в одежде спал Штайнер. Услышав вошедших, он сразу же вскочил на ноги.
– Извини, если помешали, – сказал Тейнер. – Нам нужно было переговорить без свидетелей.