Хозяева Земли
Шрифт:
Лесть самая ходкая монета. Орк кривится, вот зараза.
— Человечкам доверия нет, — фыркает. — Совет дам один. Ищи красный мох и запах его на себя прими. Тогда хищники не учуют, сторониться будут. Теперь уходи. Ты воняешь.
Ах ты сволочь, а кто дал вонючие лохмотья?!
— Спасибо, дядя орк.
— Гремлен, — говорит. — Мое имя Гремлен.
Прыскаю, чуть не срываясь вниз. Смех рвется сам собой. Давлю его. Слышу, как обиженно фыркает дядя Гремлен.
— Валерия, для друзей Лера, Лерок, Леруся…
— Столько
Спустилась. Задача первоочередная — найти этот дурацкий красный мох. Кручу головой, вылавливая среди зелени красный цвет. Ничего. Поковыляла от стебля орчьего, стараясь не шуметь, обернулась, орка уже и след простыл. А чего злился-то?!
Снова стрекот раздался. Совсем близко. Я в обратную сторону рванула, от греха подальше. Мне бы какую — нибудь рогатину, чтобы в случае чего в рот вставить особо жаждущим мной пообедать.
Между стеблей на одной травинке божья коровка сидит, размером с мяч. Ну ее, эту траву. Обхожу заросли. Под ногами кусок сухого листа хрустит так мощно, словно корку льда проломила. Вот же подстава!
Муравей черненький пробегает рядом, словно кошка по своим делам. Из биологии знаю, эти насекомые очень опасны, стоит зазеваться, накинуться толпой и по кусочкам растащат.
Пропустила муравья, ну сама в ту сторону, откуда он. Шагов через сто вонь ударила в нос. Дохлятиной несет. Впереди горку черную вижу. Живую! Муравьев кишит тьма. Тут я до смерти перепугалась. А что делать?! Муравейник тут их? Ан нет. Жрут кого-то. Вон усы торчат кузнечика.
Чуть не вывернуло желудок. Давя рвотные позывы, стороной пошла. Запах преследовал еще долго. Запомнила два правила: не шуметь, а то кузнечик сожрет, и в мох не ходить, там жабы. Так… а красный мох? Вдруг там тоже уродцы прожорливые?!
Начала активно рогатину искать.
Раздался стук. Затем еще. Будто дятел стучит клювом о дерево. Но раз насекомые тут здоровые такие, дятел мелковат, судя по звуку. У стоны стрела возникла воткнутая в землю. И тут до меня дошло. Смотрю на стебель рядом. Там еще две стрелы торчат!
Бежать!!
Дернулась в сторону. И меня что-то сверху накрыло и в обратную сторону потянуло.
Кричу визжу, брыкаюсь. Паук паутиной своей пеленает!!
— Да не ори! — Раздается писклявое.
Удар по голове чем-то тяжелым успела прочувствовать.
Очнулась связанная. Да еще и к столбу приковали. Со всех сторон стебли огромные нависают и бутоны синих цветов, напоминающих ромашки. Передо мной домик, между двумя стеблями, будто землянка, сверху шапкой из дерна накрыт. Довольно большой, этажа на два будет. Окошки круглые, листочками завешаны, в смысле — листочищами.
Смотрю по сторонам. Едва уловимое движение. Повороты головы даются болезненно, мозги от тряски ноют.
Мордашка остроухая детская из окошка выглянула. Поняла, что замечена и юркнула в темноту. Сижу, дальше жду. Эльфа увидела мельком, тот пробежал и в траве скрылся. Они точно как белки, дерганные все.
Что я им сделала?! А пить так хочется, ну и жить, как бы тоже.
День к вечеру близится. Дымок чувствую, жарят что-то где-то рядом. Вкусно так пахнет. Кушать хочется.
— Эй! Эльфы! — кричу. — Покормите пленницу!
— Не ори, а то рот мхом забью, — раздается писклявый женский голосок. И сколько она уже так стоит за моей спиной?!
— Что я вам сделала? Что за обращение со свободной гражданской? — возмущаюсь.
— Из-за тебя сестру сожрали, — бурчит. — Вот теперь думаем, обменять тебя у человечков на своего или скормить белозубке.
— Обменять, обменять, — подхватываю. — Я женщина плодовитая, мои на всех ваших коротышек одну сменяют. Уж поверьте.
— Болтаешь много, — бросает эльфийка. — Нигде у вольных лишние рты не нужны. Особенно такие, как ты. Большие.
— Это я еще похудела, — оправдываюсь. — А пыльцы много, и она бесплатная.
— Не бесплатная, — фыркает эльфийка и выходил из-за моей спины. Красивая зараза, щурится, разглядывая. — Рабы ее для господ добывают, рискуя жизнью в Поляне миров. Она на вес золота. И если узнают, что ты употребила ее в пищу, не сносить тебе головы.
— О, как.
— А ты, думала, в этом мире праздная жизнь? Никто сюда принудительно не приходит. Все просят о рабстве, и ты просилась, и я.
— А некоторые языка не знают! — Не выдержала, рявкнула. Эльфийка даже отшатнулась.
— Тебя проще прикончить, — рычит и лук из-за спины достает.
— Я сюда за сестрой пришла, — говорю быстро. — Эльфиейчка, милая. Сестра моя младшая по глупости клятву сказала этим большим здоровенным пришельцам. А я за ней в рабыни попросилась. Думала, вместе окажемся тут. А не вышло. И теперь не знаю, что и делать. Никому зла не желаю. Что забросило в самое пекло, не моя вина.
Сестру ей начала описывать.
— И ты раба, говоришь? Ложь, — фыркает, перебивая и убирая лук обратно.
— Хорошо, дядя Гремлен сказал, что сбой случился, помер по дороге хозяин, вот и освободилась…
— Замолчи, сладко поешь, человечка, — фырчит эльфийка, разворачивается и уходит.
— Воды хоть дайте, добрые эльфы, — давлю сквозь слезы. Страшно стало, вот и заревела.
Воды дали. И на этом все.
Ночка выдалась ужасная. Шелест, шум, сверчки трель заводили. А если учесть, что они, как и кузнечики здоровенные, то это еще далеко верещали. Однако в ушах к утру звенело, будто я с дискотеки только-только.