Шрифт:
(на реальных событиях)
12+
Предисловие
… Сколько бы ни было на свете городов, каждый из них обязательно имеет свою историю. Историю создания, жизни, порою даже разрушения. Но у каждого из них есть и такие истории, которые не просто происходили в этих городах, а запомнились и стали их частью. С того момента и навсегда они связаны невидимыми нитями памяти и светлых, а порой и грустных, воспоминаний.
Одну из таких историй я вам сейчас расскажу. Именно из таких – из запоминающихся. Кроме
Началась эта история много лет назад, в далёком 1996-м году. Не сказать, чтобы она была единичная, наверняка где-то уже случались такие же или подобные ей. Особенность же этой ещё и в том, что, услышав раз, забыть её невозможно.
Её и не забыли. Благодарные люди увековечили её в памятнике, а по сюжету сняли кино.
Как повествователь, я могла бы передать её от себя, но, подумав, решила, что честнее будет, если расскажет её тот, кто сам пережил. Я же, как писатель, ему в этом помогу, хотя бы потому, что такой версии этой истории ещё не было.
При этом, не буду долго томить, кто её рассказчик. Для этого вы уже достаточно взрослые. Поэтому, сами очень скоро поймёте. А когда поймёте, тут уж только вам и решать, читать эту историю дальше или нет?..
/От автора/
Я открыл глаза и понял, что сегодняшний день – не такой, как все предыдущие. Он какой-то особенный. До сих пор этот мир я только слышал и ощущал своим маленьким тельцем. А сегодня ещё и увидел.
Каким же он оказался прекрасным! И самое прекрасное в нём было то, что я, наконец, увидел рядом с собой ту, которая мне этот мир подарила, – свою маму. Большую и тёплую, с горячим, влажным и смешно щекочущим меня языком. Им она бережно вылизывала меня после всех моих попыток стать к этому прекрасному миру ближе.
В этом не было ничего удивительного – так поступают все мамы – и человеческие, наверное, тоже. Мама, где бы ни была, – всегда остаётся мамой. И хоть я пока ещё сам был мал, а кругозор мой – ограничен (в том числе и мамиными запретами), чутьё мне говорило, что в мыслях о маме я был прав.
А каким вкусным молоком она меня поила! Правда, бороться за его источник часто приходилось совсем не по-детски. Ведь таких, как я, у мамы было ещё шестеро. И каждый во время еды норовил отхватить себе место поудобнее.
Когда я вырасту, я пойму, что в этой борьбе заключён главный закон жизни. Так уж она, жизнь, устроена, что право на неё иногда приходится отвоёвывать.
Пока же мы, все семеро, – всего лишь первые щенки своей мамы – немецкой овчарки по кличке Джесси. Возможно, потому, что первые, и получились такими невоспитанными! А может и потому, что мама у нас была слишком добрая.
Из чего вы, полагаю, уже сделали вывод, что я – собака. Правда, пока ещё очень маленькая.
К сожалению, вышло так, что семью свою я помнил недолго. Ровно столько, пока хозяин мамы не распродал нас по одному на ближайшем рынке. Я его не осуждаю: каждый живёт, как умеет. Да и попал я, честно говоря, в руки удивительного 13-летнего паренька Димы, веснушчатого и рыжеволосого, как солнышко.
Дима уже не в первый раз подводил своего папу к нашей коробке, гладил нас, всех по очереди, и при этом умоляющими глазами смотрел на отца. Уговорить же родителя купить щенка мальчику удалось далеко не с первой попытки. Так или иначе, но я, наконец, обрёл свой второй дом. И кличку Верный. Почему? Не знаю, но очень ею гордился, раз именно верным хотел видеть меня мой хозяин.
С этого момента я, как смог, поклялся ему в верности, и началось моё настоящее воспитание. Дима пообещал отцу, что вся забота обо мне: уход, кормёжка и выгул полностью лежат на его, Диминых, плечах. И слово своё, как настоящий, пусть пока и не совсем взрослый, мужчина, Дима держал. Он прочёл много литературы о немецких овчарках и делал всё, как в ней было рекомендовано. Кормил специальными кормами, не ленился и прокрутить на мясорубке сырое мясо. Бывало, крутит и приговаривает: «Корм – это, конечно, хорошо, но настоящая собака должна есть мясо». В благодарность за это я почти сразу научился ходить по нужде на пелёнку, а не мочить всё, что попадалось под лапы.
И всё-таки, самым большим удовольствием для нас обоих были прогулки. Тут тоже всё было по правилам. Не сказать, чтобы Дима сильно меня муштровал, но и лени моей спуску не давал. А если ещё прогулка проходила на ура, а я выполнял весь задуманный план, к обеду меня ждала вкуснющая сахарная косточка.
Скажу по секрету: всё это было не зря. Однажды я подслушал Димин телефонный разговор. Он говорил, что хотел бы вырастить меня для службы на границе и пойти вместе со мной служить на границу. Поначалу я немного испугался: ведь охранять рубежи страны – очень большая ответственность. Но время шло, я креп силами и духом, и страхи мои постепенно прошли сами собой…
К неполным четырём годам я превратился в сильного, выносливого, породистого пса, медалиста и призёра не одной из городских и областных выставок служебного собаководства. Заработал много медалей и призов. Дима тоже возмужал, стал, как и я, серьёзнее и по-мужски привлекательнее. А значит не обошлось и без романтики.
Однажды он принёс на себе нежный запах женских духов, и я понял, что с ним произошли какие-то перемены. Даже не какие-то, а очень серьёзные. Ведь он всё чаще подолгу оставался один, уходя мыслями куда-то далеко. Мог по два-три часа лежать и слушать музыку. И я вынужден был приносить ему в зубах поводок, чтобы напомнить о прогулке.
Позже всё вошло в норму, а в нашей с Димой жизни появилась Оля – тоненькая, как тростиночка, белокурая девушка с огромными голубыми глазами-озёрами. И я сразу понял прежние Димины переживания. Особенно, когда Оля, держа меня за лапу, любезно поданную ей мной, заглянула этими глазами в мои собственные. А уж когда она произнесла: «Ну что, Верный, будем дружить?», – я и вовсе растаял. И, не сдержавшись, лизнул Олю прямо в её симпатично вздёрнутый носик. Я же собака, и хороших от плохих людей отличу сразу. Можете мне поверить: Оля была очень хорошей – я вообще редко ошибаюсь…
Конец ознакомительного фрагмента.