Хозяин Стаи

Сергеева Ольга И.

– Я не хотел напугать тебя, - произнес Ледь, по-прежнему стоя к ней вполоборота.
– Мой отец посчитал, что тебе будет полезна такая тренировка - сразиться с оборотнем в зверином обличье.

– Я не испугалась, - проговорила Зан. Она не боялась. Испугалась маленькая девочка Занила, вновь оказавшаяся на засыпанной первым снегом вершине холма. Зан, прозванная Звон Стали, не может позволить себе такую роскошь, как страх. Только ненависть, болью остывшую в сердце, горечью застывшую на губах.

– Ты испугалась, - повторил Ледь.
– Ты почти сразу справилась с собой, но

я почувствовал, - Зан повернулась к нему: если уж Ледь не видит в заливе ничего подозрительного, то ей и вовсе нет смысла туда смотреть. Он сказал, что сумел почувствовать ее страх. И вряд ли это было иносказанием. Чего еще она не знает о способностях оборотней? Зан почувствовала, как в ней закипает раздражение: больше всего она не любила ощущать собственное бессилие! Интересно, а ее ненависть он тоже сумеет почувствовать заранее, до того, как она нанесет удар? Ледь повернулся и снова пошел вперед.
– Любой человек на твоем месте испугался бы. А сейчас ты испытываешь что-то вроде недоумения, - бросил он, не оборачиваясь.
– Примерно то же ты чувствовала, и когда в первый раз увидела меня, ну, после твоей драки с Намо, - а теперь он шел спиной вперед и смотрел на Зан. Она не могла понять выражения, плескавшегося в его темных глазах. Определенно, ей больше нравилось, когда все его внимание было сосредоточено на воде в заливе. И как ему, интересно, удается идти так, что под его ногами не шуршит галька?!

– Намо уехал?
– спросила Зан потому, что хотела сменить тему разговора, и потому, что как бы ей не неприятно было общаться с одним из оборотней, есть одна вещь, которую ей необходимо выяснить.

– Еще вчера вечером, - кивнул Ледь, сделав вид, что такая неожиданная смена темы в разговоре - самая естественная на свете вещь. Внезапно перед ними из темноты, окружавшей пляж, выделились более светлые скалы, отвесно поднимавшиеся вверх - граница территории, которую они должны были охранять. И здесь, так же, как и на остальном участке берега, все было спокойно. Зан хотела уже развернуться и отправиться назад, но Ледь вдруг подошел к сухому дереву, когда-то давно, очевидно в особенно сильную бурю, упавшему со скалы, да так и оставшемуся лежать на пляже, медленно заносимым песком. В темноте его лишенный коры и гладко отшлифованный ветром и водой ствол казался словно светящимся изнутри. Судя по виду, на нем было довольно удобно сидеть. Наверное, за этим Ледь к нему и направлялся.

"Что, ему ходить надоело?"

А вот Кор, похоже, тоже был не против посидеть. Как только Зан опустилась на ствол дерева, он тут же забрался ей на колени. А может быть, ему просто надоело, что на него, бегущего возле ног, не обращают внимания.

– Я сам с ним не разговаривал, - продолжил рассказ Ледь.
– но Седой сказал, что Намо был очень недоволен тем, как его выставляют.

– Кто сказал?
– переспросила Зан, запуская пальцы в мягкую шерстку Кора. Звереныш отозвался тихим довольным пощелкиванием. Улегся он, кстати, не как-нибудь, а мордой к Ледю: чтобы не выпускать своего врага из виду. Впрочем, Зан ведь тоже не поворачивалась к нему спиной.

– Зуру, - пояснил Ледь. Он скользнул взглядом по зверьку, улегшемуся на коленях Зан, но ничего не стал говорить.
– Я просто перевел его прозвище с Древнего языка. Или ты думала, что это его имя?

– Нет, - качнула головой Зан.
– Я догадывалась, что это прозвище, просто не знала, что оно означает, - она задумалась на мгновение.
– А у вас у всех есть прозвища, которые что-то значат на этом вашем Древнем Языке?

Ледь усмехнулся:

– Древний язык действительно наш, в смысле - оборотней. А прозвища есть у всех взрослых.

– И что они означают?

– А кто тебя интересует?

– Ну, Байд, например.

– Байд значит Рыжий.

Зан усмехнулась, отмечая верность подмеченного, а Ледь продолжил:

– А Намо - "Старший". У его брата прозвище соответственно - "младший", - пояснил он.
– Достаточно забавно с учетом того, что они близнецы.

– А почему у твоего отца нет прозвища?
– спросила вдруг Зан.

– Как это нет?
– удивился Ледь.
– У него прозвище приравнивается к титулу - Хозяин.

Зан замерла. Кор завозился, почувствовав, как закаменела ее рука у него на спине. Ледь прав: такому, как его отец, другого прозвища и не надо! Разве можно придумать что-то более точное? Когда он напал на ее деревню, Зан не знала его титула, даже не слышала о Древнем языке, но она всю свою жизнь называла его именно так - Хозяин. Ее Хозяин. Она перестала быть рабыней, но это отнюдь не значит, что она стала свободной! Сегодня станет.

– Там ничего нет.

– Что?
– Зан недоуменно обернулась к Ледю.

– Ты смотришь на залив так, будто по нему уже на всех парусах идут корабли Тайко-Сида, и ты готовишься сразиться с пиратами на них. Так вот, там никого нет, - Ледь привычным жестом убрал за ухо выбившуюся прядь темных волос.
– Это был мой способ спросить, о чем ты задумалась?
– пояснил он.

– Жаль, что Намо уехал, - вот о чем.

– Ты с ним недодралась?
– усмехнулся Ледь.

– Я с ним недоговорила!
– поморщилась Зан. Кор перевернулся на бок, устраиваясь на ее коленях поудобнее, вытянув заднюю ногу. Зан не удержалась и прикоснулась пальцем к темно-серой немного шершавой подушечке на когтистой лапке. Нога тут же недовольно отдернулась.
– Ты этого не слышал, - принялась объяснять Зан, - но он сказал, что из того злополучного каравана на лесной дороге я последняя, кто остался в живых. Охранники меня волнуют мало, но в телеге вместе со мной тогда ехали еще две девочки. Я хотела бы узнать их судьбу.

Ледь задумался, потом качнул головой:

– Он не говорил ни о каких девочках. Когда мы плыли из Догаты, - пояснил он, - Намо рассказывал, что ему удалось разыскать купца. Он, кажется, называл имя Мабек Дагар, - Ледь посмотрел на Зан, та кивнула: да, это имя было ей знакомо.
– Он убил его.

Мабек Дагар мертв. Почему-то Зан трудно было поверить в это. Нет, она не сомневалась в правдивости слов оборотня, но просто... Слишком ярким в ее памяти был образ этого человека. Вечная улыбка, прячущаяся в пушистых усах... Зан не знала больше никого, чья улыбка значила бы так мало! Сожалела ли она о его смерти? Если только о том, что сделала это не сама.