Хозяин
Шрифт:
– Ну хорошо, выделим наделы, сено заготовим, а на ком пахать будем? На бабах?
– А это другой вопрос, мой друг. Как ты относишься к поездке в Степь, к Волге? И давай этот вопрос решим за столом, заодно и мою женитьбу отметим, – сказал я, улыбаясь и доставая из котомки домашнюю снедь и приличный запечатанный кувшин с самогоном.
Юра минуту сидел с изумленным лицом.
– Ну… нет слов, нет слов, поздравляю!
Поздний вечер, мы вдвоем сидим за столом, порядком уже наклюкались, и ведем беседу на разные мудрые темы.
– Вот скажи мне, химик, в чем измеряется сила?
– Сила измеряется в Омах, – твердым голосом произнес пьяненький Юра, слегка покачиваясь на табуретке.
– Нет, я не про каких-то Омов, я тебя спрашиваю, в чем заключается сила человека? Ведь раньше людям принадлежал весь мир. Как они смогли отвоевать всю сушу у животных, построить города, жить в большем достатке, чем мы сейчас?
– Люди не только сушу отвоевали, но и пользовались морскими богатствами: добывали из-под воды нефть, природные ископаемые, по морю ходили корабли, перевозили грузы, ловили рыбу и даже воевали между собой не только на суше, но и на море. А сила, – Юра на минуту задумался, – сила человека заключается в его ненасытности и постоянной неудовлетворенности. Вот, к примеру, хищники – у них, как и у людей, существуют вожаки, некоторые из хищников собираются в стаи, как и люди, но вот они наелись, и они довольны, и не очень-то думают о завтрашнем дне. Ну а как ведет себя человек? Вот он сыт. Потом ему приходит мысль приодеться, холодновато иногда бывает, значит, он убивает следующее животное, мясо которого зачастую не использует в пищу, а прикрывает чресла шкурою. Затем ему приходит в голову, что его сосед был более удачлив на охоте. И поел более вкусного мяса. И если он более смел и силен, чем сосед, то отнимает у него охотничьи угодья и зачастую самку, а раз у него больше жен и, соответственно, детей, он начинает думать, как прокормить эту ораву. Жены взывают к его совести и говорят, что у соседей пещера более комфортабельна и что им, то есть женам, надоела только мясная пища, они хотят вкусных мягких кореньев и нежных листочков, «таких, которых ты, милый, дарил мне на свадьбу». «Да где ж я тебе их достану? – вполне резонно возражает супруг. – До них еще надо дойти, а это страшно, могут слопать по пути». Но супруга неумолима и в наказание не допускает его до своего тела. Тогда человек сидит, чешет «репу» и через некоторое время додумывается до земледелия, которое отнимает часть территории, принадлежавшую ранее животным. Так постепенно человек завоевал землю полностью. Я почему сравнил человека с хищником? Только потому, что он тоже относится к этой породе, только более страшен для окружающей среды. Иногда мне кажется – мы не из этого мира, нас просто выкинули из рая за жадность и жестокость, и катастрофа произошла не случайно, а по воле сверху, чтоб проредить жадное стадо…
Юра остановился, видимо желая промочить ссохшееся от длинного монолога горло, махнул залпом целую кружечку, но забыл, что в ней отнюдь не вода, и поперхнулся, закашлялся, покраснел и выпучил глазки. Спешно реанимируя товарища, я бестолково стучал его по спине и подсовывал соленый огурец. Наконец жидкость провалилась, но к «огненной воде» химик больше не притрагивался. Мы еще долго болтали в этот вечер, а под конец я услышал странную фразу:
– Ты заметил, как изменилась твоя речь? – спросил совсем пьяненький Юра. – Твой словарный запас стал намного богаче, и виноват в этом я, – произнес химик и свалился с табурета.
Глава 4
«Утро, утро начинается с рассвета» – глупая фраза пришла откуда-то на ум, лишь только я открыл глаза. Голова после выпитого вчера не болела, и я соображал, чем займусь сегодня. Внезапно с улицы донесся истошный крик, и я, недолго думая, подхватив «тулку», кинулся на улицу.
Прижмурившись от солнца, бившего прямо в глаза, вижу – по улице бежит молодая девка, а за ней незнакомый мне, наверное из вновь пришедших, мужик. Я схватил пробегавшую мимо девчонку и отвернулся с ней в сторону. Мужик, не успев затормозить, прохлестнул мимо.
– Ты кто? – спросил я.
– Не твое собачье дело, – огрызнулся дядька.
Девка пряталась за мной, а мужик все пытался ее ухватить, потом решительно протянул руку, желая отодвинуть меня, это он зря…
– Куда ты грабельки тянешь, дядя?
Сдвинувшись в сторону, крепко прихватил левой рукой чужую кисть, а правой, перехватив выше локтевого сустава, завернул руку мужика, смещаясь ему за спину и держа руку на излом. Так, нажмем, покланяйся дядя, покланяйся. Мужик визжал от боли, но ничего поделать не мог.
– Старина, когда тебя спрашивают, отвечай вежливо. Хозяин я местный, а за твои слова невежливые в колодки на неделю посадим. Ежели еще что учинил, то отдельно ответишь, я тебя сейчас отпущу, так не вздумай дергаться, побежишь – пулю схлопочешь. Ты понял?
Мужик в ответ резко закивал головой.
– Ну вот и славно, а теперь отвечай, что случилось.
– Да эта Груня – девка моя, я ее триста верст от Степного вел-кормил, сначала все просила: «Спаси меня, дядя Леша, я тебя отблагодарю», – и благодарила всю дорогу, а теперь нос воротит, перед местными хвост крутит, сегодня ночью вообще удрала, только к утру, смотрю, идет по селу хвостом виляет».
– Все так, девка? – строго спросил я.
Она закивала:
– Да я его за это и отблагодарила, так не нравится он мне.
– И кто ж тебя, голуба, под своим крылом пригрел?
– Да Мишка Патлатый, дружинник твой.
– А ну, позвать сюда Мишку!
– Нет его, – сказал кто-то из уже собравшегося народа. – Он на солеварне, Груня от него возвращалась.
– Хорошо, эй, кузнец, в железа дядьку… Поеду на солеварню, узника доставлю, заодно и с Мишкой потолкую. Заодно посмотрю, сколько соли выработать успели.
Народ разошелся по работам, а я запряг Ворона в телегу и втроем с закованным кандальником и Груней отправился на солеварню. Чтобы не скучать дорогой, завожу разговор со своим попутчиком:
– Ты кем трудишься? – спросил я.
– Кузнец. В Степном свою кузню имел, – угрюмо ответил мужик.
– Ну и хорошо, нам кузнецы всегда нужны. Вот отработаешь недельку на солеварне, над ошибкой своей подумаешь – и за работу, вторая кузня пустует пока – твоей будет. Наряд исполнишь и на себя в достаток трудись, так что не унывай, кузнец, – сказал я, поглядывая на низину Соляного источника.
Миша Патлатый был старшим дружинником на солеварне, поэтому позволял себе не помогать в работе, а только руководить. Во всяком случае, пока телега спускалась в низину, к Соляному источнику, я видел, что он сидел на пенечке, изредка поглядывая в сторону работающих. Большие емкости, переходившие каскадом одна в другую, были заполнены соляным раствором, в последней емкости была, по сути, мокрая соль. Рабочие поддерживали огонь под емкостями, лопатами помешивали раствор, доводя до нужной кондиции, затем загустевшую массу лопатами перемещали в следующий резервуар, и так до полного испарения жидкости. В последней емкости уже сухую соль просто прожаривали. Когда первая емкость опустошалась, открывался шлюз, закрывающий источник, и новая партия жидкого рассола подавалась в систему. Работа тяжелая, но и пищевое довольствие на соляном источнике не в пример полевым работникам.
Миша же сидел, рук(ой)водил, хотя получал довольствие на уровне всех и, как старший, должен был хоть изредка показывать полезный пример прилежной работы.
– Здравствуй, Миша, – ласково сказал я. – Бог в помощь, работнички (это трудягам). Ну, Миша, принимай кандальника да показывай, сколько соли добыли.
Мы отошли в сторону склада, и я спросил:
– Видел девку? Ну и как думаешь поступать, возьмешь в свой дом или как?
– Да не нужна она мне, Степан Васильевич, сама пристала, даже сюда на ночь бегала.