Хозяин
Шрифт:
Настена улыбнулась, вытерла слезы и захлопотала по хозяйству…
Вот лучший способ отвлечь бабу – озаботить ее делом. А вечером, после бани, наша троица сидела у меня в доме, и мы обсуждали планы дальнейшей жизни. Как всегда, все упиралось в нехватку людей, и особенно остро не хватало специалистов. Я, в общем, объяснил ребятам о нашем договоре с бандюками из Полиса об обмене рабов на товары. Юра поведал мне о своих грандиозных планах – построить большую доменную печь, провести железную дорогу от Степанова до тракта, построить кожевенные, сапожные и ряд других мастерских… А еще, пока нас не было, он изготовил
– Представляешь, можно путешествовать на сто, двести или даже триста километров, и к степнякам, и в Полис товар возить, и землю нашу обследовать получше, – от возбуждения он захлебывался слюной. Нам с Митькой очень понравилось предложение первыми попробовать полетать на шарике. Пробный полет назначили через неделю. Доработать еще химику что-то нужно было.
С озимыми тоже проблема, хоть лошадей и подогнали, но их еще научить кое-чему нужно было, поэтому мы рассчитывали на наших старых работяг, в частности, на моего несчастного специалиста широкого профиля (это Юра так его назвал) – беднягу Ворона и трех других обученных лошадей. Да, Юра народу сидеть после уборки урожая не давал, вскопали лопатами три гектара под озимые, и если еще дождей не будет дней пять, то еще столько же вспашем с помощью наших лошадей… И все; надеяться можно только на весеннюю пахоту. К этому времени степных лошадок приучим к тягловой службе.
Поздно вечером я пошел и забрал у Митьки малышей – гепардов, надо сказать, что всю дорогу именно он самоотверженно ухаживал за ними, кормил, менял траву в корзине, а когда я забирал корзинку со спящими детенышами, в Митькиных глазах стояли слезы. Но трофей-то был мой, и Митька безоговорочно отдал малышей.
– Ничего, Митяй, вот принесут потомство, и первый же окот твой, – утешал я его.
Настена сразу влюбилась в маленьких гепардов.
– Ой, какие кошечки красивые, – говорит, и ну ласкать-целовать и трепать полусонных и потому недовольно мяукающих котяток.
– Да не кошки, а котята гепардов это, самочка и самец. Корми молоком, а через месяц можно и сырого мяска добавлять в пищу. Вырастут, научим охотиться вместо собак, гепарды – быстрые – жуть…
Ночью, лежа на широкой кровати, Настена делилась своими страхами:
– У меня двойня. Да, Степушка, я же чувствую, как они кулачками и ножками одновременно стучат, – тихо и немного жалобно говорила она, – а ведь скоро уже, ты, Степ, за бабкой Аленой на хутор заранее съезди, да и мать мою позови, страшно мне, одной с чужими бабами здесь быть во время родов.
Да еще сны тяжелые снятся, да коровенку, которую ты прислал, обменяй на старую, уж больно к ее молоку я привыкла, а у этой молоко полынью и потом пахнет, не хочу… А гепардики хорошие, все меня обнюхивают, знать, молоко у меня скоро подойдет. Пищат так жалобно, вроде за мамку признали…
– Ты мне их не порть, я завтра охотничью суку найду в поселке, щенков утопим, вот она пускай гепардов и воспитывает, – говорю ей со строгостью в голосе. А самому и сладко, и страшно, за нее и будущих детей своих, точно, завтра за тещей пошлю и повитухой, дом не совсем маленький, расположимся как-нибудь.
А мне еще предстояло провести общее собрание общины… Дело сложное и неприятное для многих. Поделить часть скота, земельные наделы. Многоженство… Вот перечень основных вопросов. Но точно уравниловки
«Только срать да родить – нельзя годить», – как говаривала моя матушка… это я насчет Настены.
– Точно, двойня, – твердо сказала появившаяся у нас бабка Алена, – дня через три рожать будет, а ты накануне, сынок, из дома иди… На охоту, что ли? Нечего тут делать будет, только себя изведешь-измучаешь. Грибков там пособирай, ягод принеси или олешка надыбай.
– Да что ты, бабка, какие ягоды по осени?
– А ты, сынок, все равно сходи, на лес посмотри, подумай, успокойся, вон какой дерганый после своих поездок стал… Лес-то, он лечит… Да и Митьку, дружка своего беспутного прихвати, а то совсем забыли, что охотниками-добытчиками когда то были…
Так мы с Митькой и оказались на своей заимке, в осеннем, наполненном дождевой сыростью лесу. Осенние дожди уже пошли, и Юрину идею с воздушным шаром пришлось отложить. Сидим сейчас, греемся у очага, протапливаем изрядно запущенную избушку, слушаем лес, возмущенно шумящий под порывами западного ветра, и молчим пока, думая каждый о своем…
– Как думаешь, почему многие люди к старости становятся глухими? – прервал молчание Митька.
– Ну, болезни разные, а у кого и раны влияют на слух… – осторожно так отвечаю, а сам подумал, что Митька сильно изменился с тех пор, как его родню убили, и это первый случай с тех пор, когда он заговорил вперед меня, да еще совсем на непонятную тему.
– Нет, Степ, мне кажется, что люди глухими и плохо видящими к старости становятся потому, что видели и слышали многое в жизни, и им неинтересно смотреть на мир и слушать мнение других. Свое-то они уже давно составили…
«Вот те и здрасте, высказался…» Ему об этом надо с Юрой поговорить, то молчал все, а тут в философию ударился. И чтобы отвлечь его и себя от ерунды, завожу разговор о зимней поездке на западное побережье, обещали же мужикам перевезти их семьи и родню. Дома вроде уже выстроили для пополнения, и даже в дождь плотники без дела не сидят, сейчас над внутренней отделкой домишек вкалывают. Вот будет у нас более тысячи народу в селе, можно и дружину большую организовать… человек в сто. А потом можно и на другие места посмотреть и, может статься, освоить. Взять, например, то же побережье, построить там корабли, ну, какие на картинках в одной книге мы с Митькой видели, с парусами и пушками, и действительно посмотреть на наш мир, остались ли еще где живые люди, мечталось нам в этот вечер…
Глава 13
А на следующий день к нам на заимку добрался взлохмаченный и страшно грязный Толик. Да не один, вслед за трактирщиком в дверь с озабоченными лицами ввалились Юра и Щербатый Мишка. Выпив с устатку стакан предложенного ему вина, Толя прохрипел, утираясь рукавом грязной куртки: «Третий день тебя разыскиваю, сунулся на хутор, тебя нет, проехал в село, все говорят, в лесу охотится. Хорошо, к утру Юра с солеварни вернулся…»
Я перевел взгляд на строгое лицо химика.