Хозяин
Шрифт:
За Адвиком подтянулись и остальные Гончие. Вслух, как обычно, ничего не произнесли, но выражения их лиц были странными. Шранк придирчиво оглядел мокрого, как мышь, остроухого, нещадно перепачканную рубаху, слегка ошалелые глаза и понимающе хмыкнул.
— Сильно зацепило?
Таррэн хмуро на него покосился, но смолчал. Бабка упомянула, что близость Белки сводит с ума, но это еще слабо сказано. По голове шарахнуло так, что до сих пор звенит. Уши как ватой заложены, в глазах разноцветные круги плавают, сердце колотится, будто бешеное… а ведь он только пальцем прикоснулся к коже, и то приложило — будь здоров! Пока они с Траш были едины, это еще не так действовало (кажется, хмера несколько ослабляла
Суровый Страж усмехнулся шире и ободряюще хлопнул Таррэна по плечу. Мол, все мы через это прошли. Все знаем, понимаем, потом тихонько поржем, но сейчас в глаза тыкать не будем.
— Так, а ну, разошлись! — рявкнула с порога внезапно появившаяся бабка и грозно оглядела столпившихся Стражей. — Седой, разгони этот сброд, не то рассержусь!
Урантар спрятал улыбку и поднялся.
— И в самом деле. Грета присмотрит: она Белика всегда выручает, потому что с нас, мужиков, проку никакого.
— Вот и я о том же! — повысила голос бабка, уперев в бока сухие кулачки.
Мужчины повздыхали и, получив от воеводы недвусмысленный знак, с унылым видом потащились обратно. Потому что знали: если промедлить еще немного, вредная старуха оставит их не только без обеда, но и без ужина. Зато рядом с ней Белка под хорошим присмотром. Грета и перевяжет, и поддержит, и будет ухаживать сколько нужно, потому что души не чаяла в своей девочке. Растила ее, воспитывала, берегла как родную. Да и теперь кого хошь загрызет, если вдруг почует неладное. Надежная бабка. Опытная. Не зря в пределах больше полувека проторчала.
ГЛАВА 4
— Ну-ка, поди сюда! — требовательно остановила Таррэна воинственная старушка, едва площадь начата стремительно пустеть.
Темный эльф удивился, но поскольку был не в состоянии спорить, то послушно развернулся к старухе. Что не так? Что ей не нравится? Узы разорваны, Белка скоро придет в себя, рану он тоже подлечил…
Старая Грета смерила его придирчивым взглядом с ног до головы, на изумленный взгляд воеводы властно отмахнулась (мол, иди-иди, не торчи на виду!), проследила, пока Стражи не уберутся с глаз долой. Особенно зло цыкнула на замешкавшихся Гончих, а Адвику даже кулаком погрозила, чтобы не вздумал хитрить и подслушивать. Потом сама подошла к фонтану и осторожно присела на низкий бортик.
— Чего встал? Садись. В ногах правды нет.
Таррэн со вздохом опустился рядом.
— Ну? — испытующе взглянула на него старая Грета. — И как тебе удалось?
— Что именно?
— Как сдержался, спрашиваю?! — неожиданно разозлилась она. — Я за десять лет многое повидала. В том числе и то, с какими мордами вас надо выталкивать наружу, чтобы слюни не пускали! А ты сам ушел! Хоть и зеленый, как твои глаза, но ушел!
Таррэн отвел взгляд. Стыдно вспомнить, но ведь и в самом деле едва сумел отодвинуться, потому что желание коснуться было действительно невыносимым. Нет, никакой пошлости, но хотя бы погладить, ощутить нежность ее дивной кожи и вкус ее губ, вдохнуть запах волос, прижаться на миг…
Таррэн вздрогнул и очнулся от наваждения.
«Нет, я не причиню ей боли, — крутилось в голове. — И не стану заставлять вспоминать тот проклятый день, когда ее наделили этой страшной силой. Я слишком хорошо помню его глаза и его голос, расписывающий ее ближайшее будущее. И понимаю, что ей была уготована участь игрушки. Живой, послушной, красивой игрушки, способной сводить с ума одним только взглядом. Это совершенное оружие. Отточенный до бритвенной остроты клинок, который хорошо умел делать то, ради чего его создали, — убивать. Без жалости, без сомнения, по приказу хозяина и господина, чьей воле Белка не смогла бы противиться. Оружие, против которого нет спасения и которое лишь чудом сумело уничтожить своего создателя. Я видел это вчера. Знаю. И буду помнить теперь до самой смерти. Да, Белка права: ее рок — убивать мужчин. Силой своей, красотой, этой странной тягой, против которой невозможно устоять. Как сыр для глупых мышей в мышеловке, как аромат магии для тварей Проклятого леса. И она это тоже знает, иначе не сидела бы в пределах, как в тюрьме, не рвалась бы так к смерти, не рисковала бы собой и не горела бы в ее глазах эта обреченная ненависть. К себе ненависть! К своему проклятому телу, от которого столько проблем! И пускай это магия, пускай она и на меня действует, заставляя поступать так, как я не желаю, пускай это не настоящее, но… я поклялся. Жизнью своей поклялся, что не причиню ей боли».
Бабка заинтересованно наклонила голову и вдруг хмыкнула.
— Надо же… А ты знаешь, кто ее такой сделал?
— Да, — хрипло отозвался эльф, до боли сжав челюсти. — Она говорила.
— Сама сказала?! Тебе, темному? — Грета покачала головой. — Ну, мать моя! Вот уж не думала, что доживу. Хотя ты пришел сюда живой и даже не поцарапанный…
Таррэн непроизвольно дернул щекой, где совсем недавно пламенели четыре уродливые раны, а потом неожиданно сообразил, что Белка по какой-то причине решила избавить его от позора. Не дала прослыть на всю заставу похотливым самцом. Конечно: кто, как не она, мог знать, о чем подумают Стражи, разглядев следы когтей на его красивом лице? Да и Седой милосердно промолчал. Почему?
— Пожалуй, ты и правда особенный, — задумчиво произнесла бабка. — Потому что кроме меня и воеводы подробностей ее прошлого не знает никто. Ты ее видел, остроухий? Знаешь, какие руны на ней горят?
— Догадываюсь. А видел только руку, краешек. Случайно: кисть и предплечье, и это было страшно.
— Ну это-то как раз не страшно. Главное, чтобы ты на остальное не смотрел, — у старухи вдруг похолодел голос. — Ты меня понял? Никогда не смотри на нее! Не смей оборачиваться, если она попросит отвернуться, иначе потеряешь рассудок! Эти руны только для женщин безопасны, остроухий! Потому и с ранами ее вожусь всегда лишь я. Раньше мог еще Сар’ра, но последние десять лет даже он не решался войти без приглашения.
Таррэн невесело кивнул:
— Я понял.
— Нет, не понял! — снова рассердилась старуха и замахнулась на эльфа полотенцем. — Если взглянешь на нее, мигом забудешь обо всем остальном: о семье, долге, жене, детях… Будешь с ума сходить и ни о чем другом не вспомнишь! Но это еще полбеды, остроухий, потому что ты будешь жить, сохранишь рассудок и еще сможешь служить, работать, воевать… если воля сильна, конечно. И если Белка разрешит. Но коли хоть раз увидишь ее спину — умрешь. Мы лишь однажды упустили, просто не знали тогда, в чем опасность! Так несколько лет назад один дурачок решил проверить и подглядел в щелочку… а потом с крыши сбросился, чтобы не мучиться. Мальчишка… просто глупый мальчишка, который решил, что сумеет преодолеть это проклятие… всего двадцать ему тогда исполнилось. Только-только в пределы пришел. Вот с тех пор Белик так себя и ведет, чтобы никто больше… понимаешь?
Таррэн несильно вздрогнул.
«Я их убиваю…» — снова вспомнился ему ее мертвый голос. И, Бездна, как же это было верно!
— Я не пугаю, — все еще сердито покосилась на него Грета. — Даже Гончие лишь догадываются, почему с Бел так сложно. И пускай так и останется, потому что наверняка найдется немало дураков, которые решат проверить свои силы. Мол, любовь творит чудеса… А тебе я говорю открыто: не смотри! И цени мою доброту, темный: раньше, может, и не сказала бы. Да только раз ты удержался сегодня, может, сумеешь ей когда-нибудь и в другом деле помочь.