Хозяйка Изумрудного города
Шрифт:
Подозреваю, что эти деньги выплатит мой отец. Он спит и видит меня в тюремной камере или, что еще лучше, на виселице.
Изабелла потерла виски. У нее родилась отличная идея. Она бросилась к телефону, но потом сказала:
— Вполне вероятно, что мой номер прослушивают.
Мне необходимо сделать один звонок, Алекс. Подожди меня, пожалуйста, на вилле!
Она отправилась в расположенную недалеко аптеку, где имелся телефон-автомат. Она позвонила Карлу Мейзингеру, человеку, который изменил ее жизнь, ее учителю и первой любви. Карл взял трубку на двадцать седьмом
— Белла, рад тебя слышать, моя крошка, но почему ты звонишь так рано? — произнес он заспанно-недовольным голосом. — Боже мой, всего половина двенадцатого! Я не могу поверить, моя дорогая, что я поднялся ни свет ни заря! Ты украла у меня еще три часа здорового сна!
— Интересно, в чьих объятиях? — игриво поинтересовалась Изабелла. — Карл, мне требуется твоя помощь. Причем немедленно.
— Я к твоим услугам, Белла, — бодро зевая, проговорил Карл. — Но в чем, собственно, дело? Увы, у меня нет влияния на решения, которые принимают телевизионные начальники, я бы с радостью возобновил твое ток-шоу. Знаешь, я смотрел каждый выпуск и записывал его на кассеты. Ты — моя гордость! Ты самая лучшая из моих учениц!
Изабелла знала, что Карл с особым трепетом относился к ней. Когда-то, в самом начале ее карьеры… карьеры проститутки, он любил ее. Она, возможно, тоже. Но тогда она была глупой и наивной девчонкой.
— Достань мне инвалидную коляску, одежду монахини и гримера. Мне нужно это в течение двух часов.
Записывай мой адрес, Карл. Я сейчас живу не в столице, а в пригороде. Ты сможешь привезти мне все это?
— Ты что, опять работаешь содержанкой? — без обиняков спросил Карл. — У меня есть также симпатичный костюмчик медсестры и стюардессы, тебе это не требуется? У твоего приятеля извращенные фантазии, дорогая Белла!
— Карл, без разговоров, — оборвала его серьезным тоном Изабелла. — Ты же не хочешь, чтобы меня убили? Или чтобы я потеряла человека, который мне дороже всего на свете?
Мейзингер заверил, что ради прекрасной Беллы он готов пожертвовать утренним сном и отправится к ней тотчас же.
Он не подвел — его желтый гоночный автомобиль замер около ворот ее виллы спустя час и сорок семь минут. Мейзингер, облаченный, как всегда, в изящный костюм эльпараисского денди, выволок инвалидное кресло. Вместе с ним приехал гример — вертлявый, женоподобный, ужасно худой мужчина с подведенными тушью глазами и подозрительно розовыми губами.
— Это Жан, он работает на киностудии, — представил его Карл.
Жан рассыпался в комплиментах и попросил у Изабеллы автограф.
— Мне очень важно, чтобы никто и никогда не узнал о том, что здесь произойдет, — сказала Изабелла, проводя гостей на террасу к бассейну.
— Ну что ты, моя дорогая, — всплеснул наманикюренными и унизанными серебряными кольцами руками гример Жан. — Я буду нем, как могила. Карл, мой милый, ты же меня знаешь…
— Очень хорошо знаю, — сказал Мейзингер. — Поэтому и выбрал тебя, Жанно. Изабелла, тебе не стоит беспокоиться, мы не позвоним в полицию. Но кого же ты прячешь у себя?
Когда из дома показался Алекс Коваччо, у Жана отвалилась челюсть, а глаза полезли на лоб. Он экспансивно схватил Мейзингера за локоть и заверещал тонким голосочком:
— Карло, это же Алекс Коваччо! Его разыскивает полиция!
— И не только полиция, — вместо приветствия сказал Алекс. — Также спецслужбы и военные. Вы правы, на меня устроили настоящую охоту.
Мейзингер, моментально оценив ситуацию, произнес:
— Жан, ты ни о чем не проболтаешься. Учти, стоит тебе только пискнуть, и твое худосочное тельце найдут в канаве. Ты же не хочешь так закончить свои дни?
— Что ты, что ты, — залепетал гример. — Я уже обо всем забыл, я даже ничего не видел!
— Вот и хорошо, — Карл погладил его по напомаженным волосам. — Изабелла, как я понимаю, тебе требуется, чтобы Жан изменил внешность Алексу?
— И мне тоже, — сказала Изабелла. — Мне не так уж часто приходилось просить кого-то изуродовать себя, но теперь я прошу — сделайте из меня страшилище!
Гример Жан, окинув ее профессиональным взглядом, вздохнул:
— Это будет крайне сложно, Белла, но я попробую.
А в кого мы будем превращать нашего мужественного Алекса?
— В инвалида, именно поэтому мне и понадобилось кресло на колесиках, — ответила Изабелла. — Героя войны.
Карл вытащил из кармана два паспорта.
— Это для тебя и для Алекса, — произнес он. — Подделка не лучшего качества, но будем надеяться, что вас не будут трясти слишком тщательно. После того как Жан сделает вам новую внешность, я щелкну вас, и мы вклеим ваши фото в документы.
— Отлично, — расцвел Жан. Он распахнул большой чемодан, который привез с собой, и начал колдовать над внешностью Изабеллы и Алекса.
Вечером того же дня на центральном вокзале Эльпараисо появилась вызывающая уважение и сочувствие пара. Пожилая, сгорбленная, толстая монашка в темном одеянии и роговых очках. На вид ей было никак не меньше шестидесяти морщинистая кожа, бородавка на подбородке, седые волосы. Она катила кресло, в котором сидел господин лет семидесяти пяти. С трясущейся головой, одетый в военный френч, увешанный множеством наград. Усатый, когда-то, возможно, импозантный, сейчас он производил жалкое впечатление. Его впалые щеки покрывала многодневная щетина, глаза закрывали темные очки, голова свесилась на сторону.
Монашка, переваливаясь с боку на бок, подошла к билетной кассе. Ей требовалось два билета до Фортаде-Испаньолы, столицы провинции Санта-Тереза.
— К сожалению, билеты в эту провинцию заказываются заранее, — сказала кассирша.
Монашка глубоко вздохнула и прошепелявила, обнажая крепкие желтые зубы:
— Я сопровождаю генерала Людовика Партейро, героя войны. Он умирает, у него болезнь Альцгеймера. Его последним желанием, когда он мог еще говорить и узнавал родственников, было умереть на родине, в Санта-Терезе. Я вас очень прошу, ему осталось жить всего несколько недель…