Хозяйка Костяной горы

Богатырь ворвался в корчму, кинул мешок с вещами в сторону. Он продирался через опьяневших гостей, словно свирепый медведь. Единственно, что не рычал и не кидался остервенело на всех подряд, а только уверено и стремительно подошел к кучке пьяно-буянивших, которые все не отставали от милой, уже изрядно испуганной и потрепанной подавальщицы.

Мужики притихли. Да что уж там, все притихли, даже те, кто пытался слабо возмущаться приставанию.

– Отойдите от девы.

Голос богатыря был глух

и еле слышен, и если бы не тишина, в которой отчетливо различались даже соловьи в соседнем пролеске, могло бы показаться, что никаких слов и не было.

– Слышь, Пoня, он эту квочку «девой» назвал.

– Прекрасно слышал, – откликнулся, походу, тот самый Поня, который, вероятно, был у них главным. По крайней мере, все началось с его науськивания и его же подначивания остальных мужиков, коих было еще трое. А богатырь – один.

Да, он был на вид сильным, широким в плечах и высоким. Под капюшоном получалось мало что рассмотреть, но вот он откинул полы длинного плаща, показывая пояс, на котором висел меч в кожаных ножнах. Богатырь чуть вытащил меч: в свете лучин блеснул солнечно-бурый, с коленчатым узором клинок. На запястьях мелькнули медные створчатые обрyчи, сверкающие и привлекающие внимание – они словно предупреждали, что с их обладателем лучше не связываться.

– Отпустите деву, иначе не поздоровится.

Мужики заржали, как на скоморошьем представлении. Один из них, стоящий совсем рядом к богатырю, скривился, будто ему плеснули кислого квасу в лицо, ловко вытащил маленький ножик из рукава и сплюнул:

– А ты попробуй что сдел…

Кулак прилетел ему в лицо молниеносно, мужик будто и понять ничего не успел, только рухнул навзничь на заплеванный пол.

– Повторяю в последний раз…

– Гаси его! – прокричал Поня и, наконец, выпустил девку, но сам бросаться на богатыря, который так шустро вырубил уже одного из его дружков, не торопился.

Вперед ринулся первый смельчак. Богатырь перехватил руку, летящую из-под низу, и вывернул ее – корчму огласил высокий визг, словно порезали свинью. Тут подбежал второй недоделок, крутящий руками, как мельницей – что выглядело смешно и нелепо: ждущий Поня закатил глаза, будто недовольная мать-наседка. Этого богатырь тоже срубил одним ударом. Все просто.

– Ну? – спокойно спросил он, словно ему не надо было до этого дергаться. – Теперь-то отвалите?

Поня внимательно оглядел пол, на котором потихоньку приходили в себя его дружки, поднял глаза на богатыря, сощурился:

– Ты откуда взялся? Что забыл в нашей вeси 1 ?

– Не твое дело, и не тебе о таком спрашивать, – спокойно ответил богатырь.

– Хм, верно, – Поня ткнул мыском одного своего соратника, сделал шаг – ткнул второго, третий сам поднялся, недовольно потирая запястье. – Что ж, если собрался остановиться у нас, тада ищи старосту. Он живет через две избы отсюда.

Кто-то из мужиков смешливо фыркнул. Спустя мгновение капюшон богатыря качнулся, полы плаща закрылись. Богатырь сделал шаг назад, второй, развернулся и направился на выход из корчмы.

Мужики начали хихикать, словно барышни на выданье, но Поня шикнул, махнул рукой, мол, за мной, и с едкой улыбкой направился за богатырем. Свора пошла следом. Показалось, что люд в корчме разом выдохнул от облегчения.

Широко шагая, богатырь отошел уже на приличное расстояние, поэтому Поня с мужиками торопились. Они следовали на отдалении, но богатырь не показывал виду, что боится преследователей или хотя бы слышит их. Шаги его были уверенные и тяжелые, такими можно и знатно потоптать, и далеко и надежно уйти.

Изба старосты почти не выделялась, только наличники были более узорчатыми и яркими, словно хозяин дома сам умел вырезать по дереву и мастерить красоту. В окнах виднелось легкое свечение лучины и мелькали тени: одна повыше, и другая маленькая, юркая.

Богатырь схватился за калитку, намереваясь зайти во двор.

– Эгей, не так быстро, – окликнул его Поня. Он уже шел один и видно было, что запыхался, что такая быстрая ходьба для него была все же изнуряющей.

Богатырь остановился, но руку с калитки не убрал, а наоборот: приоткрыл дверку и одновременно с этим вновь откинул полы плаща, как бы напоминая, что с ним связываться – себе дороже.

– Да помню я, помню о твоем грозном мече, нечего мне им тыкать каждый раз, разговорчивый ты наш, – раздраженно ответил Поня, уже подойдя к богатырю. – Дай же хозяин вначале войдет в дом, чтобы достойно поприветствовать гостя.

Поня широко и нагло улыбнулся, и, казалось, он готов был многое отдать, чтобы увидеть выражение лица богатыря на такое заявление. Богатырь же отпустил калитку и тяжело вздохнул. Так тяжело и глубоко, что даже стал в полтора раза больше, приложил пальцы к темному пятну, где должно было быть лицо:

– Что ж, – проговорил он себе под нос, – следовало и догадаться.

Он отступил в сторону, пропуская Поню вперед. Тот с нахальным видом сильно толкнул калитку, которая отскочила от забора и чуть не припечатала по грудине хозяина двора. Богатырь усмехнулся, на что Поня злобно глянул на него, но промолчал – хоть какая-то мудрость с его стороны.

– Хозяйка, подавай на стол, у нас гость! – загорланил Поня с порога так, что уши заложило.

Пухленькая, низенькая женщина возле пылающей согревающим огнем печи, дрогнула, глянула расширенными глазами на вход, где зашел сам Поня, а следом за ним протиснулся богатырь: высокий, статный, на голову выше хозяина дома.

– П-проходите, располагайтесь, – храбрясь проговорила хозяйка.

– Не мямли, и браги притащи, чтоб мы…

– Не надо браги, – твердо припечатал богатырь. В маленьком и тихом пространстве его голос казался выше и звучнее, словно перенатянутая струна гуслей.

– Будь по-твоему, – неодобрительно кинул Поня, будто принимая игру богатыря.

Хозяйка быстро закончила раскладывать съестное на столе, подождала, когда мужики усядутся, а затем и сама присела с краю, махнув в сторону рукой: