Хозяйка мертвой воды. Флакон 1. От ран душевных и телесных
Шрифт:
Златоцвета от такого зрелища лишилась чувств. Её подхватили братья и не дали рухнуть на землю. Татьмир сурово молчал, но взгляда не отвел. Остальной народ смотрел на расправу спокойно. Старухи показывали непослушным детям на наказание и стращали их. Некоторые мужики смотрели на парня с презрением. Хельга хотела отвернуться, ей стало жаль Храбра. Пересмысл не позволил.
– Смотри! – сказал ей ведун и силой развернул её лицом к месту наказания.
Когда наконец парню воздали по заслугам, отвязали от козел,
Старейшина росомах задержался в Ивовом долу. Ему требовалось решить со старостой Деяном важные дела: сторговаться на счет цен, на мёд осенью.
Ольга вместе с Ведуном всё еще топтались у окровавленных козел. Какая-то баба отмывала козлы водой из ведра, которую таскал ей из реки пацанёнок Сява.
Ольга и Пересмысл понуро провожали жителей из деревни росомах взглядами.
Как-то не по-человечески поступила Ольга с парнем-оборотнем и теперь, осознав это, терзалась угрызениями совести. В её-то мире такие выходки иногда и мимо ушей пропускают, а здесь за такое могут отомстить или кровно обидеться. Она не сразу поняла это и теперь жалела о содеянном.
– Знаешь, дед, если этот вайерист мне отомстит, я, пожалуй, пойму, – сказала она старику-птице теребя подбородок.
– Повезло тебе, что ты девка, за такое тебя могли на поединок вызвать, – ответил Пересмысл. Он продолжал сердиться на неё, но все же понимал, что девушка могла не знать местных устоев и жизни.
Как полагалось, старосты двух деревень, стоявшие неподалеку, начали справляться о здоровье и благополучии родственников.
– Как ваши поживают, все ли живы и здоровы? – справился у Зорана Горыныча, Деян.
– Слава Семерым, все живы, вот только не все здоровы, – ответил староста Росомах.
– Чего так?
– Да тесть младший, Боровик, коликой мучается. Сильно мучается.
Их разговор заинтересовал Пересмысла, стоявшего неподалеку. Он все же Ведун, а стало быть и целитель. Его кустистые брови слегка приподнялись.
– А где, у вашего тестя колика?
– В кишках, кажись. Все за бок правый держится, не похоже на колику, – Зоран показал на себе, где именно болело у его тестя.
Увидев эти жесты к ним подоспела и Ольга или, как её все теперь называли, Хельга.
– А сильные боли в боку-то? – спросила она у Зорана и уставилась на него, жмурясь от солнца.
Староста от такой наглости поперхнулся.
– Я на врача училась. Разбираюсь немного.
– Что?
– Ну, на лекаря. Терапевта. Очень уж по описанию вашему все это похоже на абсцесс.
Пересмысл и Деян переглянулись.
– Ты, Хельга, объясни, что такое абсцесс, и что за такой терапевт, – попросил Пересмысл.
– Терапевт, это диагност… Не важно, одно, что лекарь и всё… Воспаление у вашего Боровика и, похоже, воспаление аппендикса, – почесала в затылке новая и странная жительница деревни Иволг.
– Апенди… что? – попытался повторить староста Зоран.
– В общем, воспаление рудиментарного отростка в кишечнике. Надеюсь не гнойный, – пыталась объяснить Ольга. Она взяла прутик и начала чертить на песке под ногами пищеварительную систему человека. – Вот это кишечник, это, как раз аппендикс, если он воспалился и его не удалить, то каюк вашему тестю любимому!
Три умудренных жизненным опытом человека вытаращив глаза смотрели на юницу, которой были известны тайны неведомые им ранее.
– Внутриутробный гнойник неизлечим. И если с человеком такое приключилось, дня три-четыре ему мучиться осталось. Как я вам сочувствую, уважаемый Зоран, – уголки губ Пересмысла опустились вниз.
Ольга мысленно усмехнулась на них:
– Его можно удалить и спасти вашего тестя. Вот если бы глянуть мне, – произнесла девушка и затерла рисунок на песке ступнёй.
– Ну что, Зоран Горыныч, позволь-ка глянуть нам на больного. Хельга чужая, у них может и лечат такое, – как можно добрее попросил Пересмысл. Старик не был лишён любознательности и понаблюдать за терапевтом из другого мира ему не терпелось. А что до больного, дак ему уже ничего не поможет.
– Жалко мне что ли, гляньте, коль так хотите. Да только наш лекарь ничего сделать не может, а вот чем эта девушка поможет? – недоумевал Зоран, немного надменно посматривая на странную чудачку с необычным цветом волос.
– Помогу – чем смогу! – ответила за себя Ольга.
Решив все дела и завершив переговоры, Зоран Горыныч отправился домой в Звериное полесье, прихватив с собой двух лекарей из Ивового дола. Они пошли коротким путём, по тропе через сосновую рощу. Тропа была усыпана жухлыми иглами и шишками. Ольга иногда наступала на шишки босыми ступнями и ойкала. Зоран шустро шёл впереди. У старика на ногах были удобные тапки плетенные из лыка. Пятки Ведуна Пересмысла были грубее Ольгиных. Старикан привык без обуви ходить. А вот Ольга все время спотыкалась и ощущала, как её ступни кололи опавшие сосновые иглы.
– Если ты и взаправду училась на лекаря, то это похвально, целители они всегда нужны. Вот ведовству чуток подучиться, – тихо сказал ей Пересмысл. – Ох, и чудна ты, девка!
– Ага, только танцев с бубном мне и не хватает! – поморщилась Ольга и в очередной раз ойкнула и остановилась, чтобы отряхнуть пятки. – Не Ивовый дол, а Деревня дураков какая-то.
Пересмысл поджал губы и затряс бородой.
– Ты, девка, за языком-то следи, а то глядишь и вырвут его!
– Ладно дед, не бери в голову. Это я сгоряча…