Хозяйка розария
Шрифт:
Измятую одежду она сунула в шкаф, поискала чистую, оделась.
Непослушные, всклокоченные волосы торчали в разные стороны. Расчесать их не было никакой возможности, и Беатрис просто перевязала их лентой.
Выйдя из комнаты, она тут же столкнулась с Хелин.
— А, это ты! Какие дела творятся! — трагическим шепотом сказала Хелин. — Сегодня ночью в Пти-Бо чуть не схватили шпиона!
— Чуть? — оживившись, переспросила Беатрис.
— Он сумел ускользнуть. Но теперь его разыскивают по всему острову. Ему не уйти.
С первого этажа доносился громовой голос Эриха.
— Докладывать обо всем, что происходит! Ясно? Я должен быть в курсе!
Он поднялся наверх и увидел Беатрис.
— Ну и вид у тебя! Ты не заболела? — не дождавшись ответа, он продолжил. — Странная история! В воде обнаружили человека. Интересно, откуда он там взялся?
— Это точно был шпион? — охрипшим, чужим голосом спросила Беатрис.
Эрих снова бросил на нее пытливый взгляд.
— Кто еще это мог быть?
— Не знаю. Может быть, какой-нибудь местный житель решил искупаться.
— Вот уж действительно, — язвительно произнес Эрих, — какие странные идеи приходят тебе в голову! Ночью действует комендантский час. У кого же хватит ума выйти ночью из дома и пойти окунуться в море?
«Ты просто не можешь себе представить, что кто-то может ослушаться ваших приказов», — злобно подумала Беатрис.
Эрих — само воплощение важности и значимости — снова спустился вниз. Хелин, посмотрев на Беатрис, озабоченно сказала:
— Ты действительно неважно выглядишь, Беатрис. Эрих прав. Тебе плохо?
— Я просто плохо спала, — ответила Беатрис. Мысленно она благодарила небо за то, что у нее хватило ума и мужества захватить с собой и спрятать одежду Жюльена. Теперь она ни минуты не сомневалась в том, что эта одежда послужила бы для немцев главной уликой.
Весь день она слонялась по дому, мучительно раздумывая, как узнать о местонахождении Жюльена. Где он спрятался? Очевидно, они не сумели его выследить, об этом она бы уже знала. Она не отважилась пойти к Уайеттам, да и Хелин бы не разрешила ей этого сделать. Она постоянно крутилась возле Беатрис, занимала ее какими-то бессмысленными разговорами, немного пожаловалась, потом заставила Беатрис пойти с собой в сад, но, решив, что в саду прохладно, снова пожелала вернуться в дом. Жюльен оказался прав в своем пророчестве: погода была ясной, но стало заметно холоднее. Небо блистало светлой осенней синевой. Впервые этим летом Беатрис обнаружила, что кончики листьев в саду окрасились желтизной.
«Вот лето и прошло», — подумала она и вздрогнула от второго смысла этих слов, сознавая, что в ее жизни тоже что-то невозвратимо прошло, прошло и уже никогда не вернется.
Весь день она была погружена в мрачные беспокойные мысли, волновалась за Жюльена, инстинктивно понимая, что ситуация пока не разрешилась. Это волновало ее и действовало на нервы. Она сумела на полчаса отделаться от Хелин, пошла в ванную и выстирала одежду, в которой была ночью. Она и сама не знала, какая проблема может возникнуть из-за состояния этой одежды, но ей хотелось уничтожить все мыслимые улики. Когда Беатрис вышла из ванной, чтобы повесить в саду выстиранную одежду, она услышала в прихожей громкий голос Эриха.
— Где Беатрис?
— Не знаю, — ответила Хелин. — Только что была здесь.
— Мне надо немедленно с ней поговорить.
У Беатрис душа ушла в пятки. Эрих говорил не своим обычным приказным тоном. На этот раз в его голосе слышались ярость, недоверие и гнев. Значит, случилось что-то очень важное.
Она начала лихорадочно соображать. Какой след они нащупали? Какие улики оказались в их руках? Что можно отрицать, и в чем можно признаться?
Прятаться не было никакого смысла. Надо пройти через это, выяснить, что же случилось.
— Я здесь, наверху, — голос ее звучал на удивление спокойно.
— Немедленно спускайся вниз! — рявкнул Эрих. — Сейчас же!
Она медленно спустилась по лестнице. Капли с мокрой одежды капали на ступеньки. Эрих и Хелин рядом стояли в холле; Хелин была бледна и испугана, у Эриха же был вид высшего судии. В руке он что-то держал, но Беатрис не сразу поняла, что именно. Она остановилась на последней ступеньке. Так она была почти одного роста с Эрихом и чувствовала себя более уверенной.
— Ты можешь мне объяснить, что это? — спросил Эрих. Он говорил теперь тихо и вкрадчиво, и от этого казался еще страшнее и опаснее.
Она уставилась на предмет, который он ей показал.
— Что это? — спросила она.
Он сделал шаг вперед.
— Я хочу узнать это от тебя, — он по-прежнему говорил очень тихо. — Именно ты должна мне это сказать.
Она наконец узнала предмет, который он держал в пальцах. Это была бумажка. Обертка. Обертка от шоколада, привезенного Эрихом из Франции.
Отдельные кусочки почему-то не складывались в цельную картину. Мозг отказывался мыслить логически и последовательно. Но в нем билась одна, смутная, но неотвязная мысль: она попалась в ловушку.
— Ты что, язык проглотила? — спросил Эрих. — Обычно ты бываешь многословна, как… еврейский торговец!
Очевидно, он считал это самым тяжким из всех оскорблений. Беатрис вздрогнула, потому что теперь она все поняла, и охвативший ее паралич прошел.
— Это обертка шоколада, — сказала она.
Эрих улыбнулся. Это была злобная и коварная улыбка.
— Верно. Совершенно верно. Но это не английская обертка, не так ли? Этими обертками на острове не пользуются, их нигде не продают, так как на острове вообще нет шоколада. Ты это тоже понимаешь?
— Думаю, да, — ответила Беатрис. В душу вполз леденящий страх. Теперь она полностью осознала взаимосвязь вещей, и на мгновение ей стало дурно.
— Это обертка от шоколада, который ты вчера привез из Франции, — простодушно и удивленно сказала Хелин, не понимавшая, почему Эрих видит в этом какую-то особенную проблему.