Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака
Шрифт:
Тяжкий вздох увяз в каменных стенах, и ежели был здесь кто, способный посочувствовать ведьмаку, то виду не подал.
К счастью.
Все ж таки Себастьян предпочитал мертвряков, которые лежат себе спокойно, сообразно натуре.
— Ну что встал? — сам Аврелий Яковлевич поднялся, руки потирая. — Иди работай… и мне не мешай…
— Так вы ж меня…
— Знаю. В шубе, в кармане, возьми книженцию… занятная весьма.
Кожаный блокнотик явно принадлежал не Аврелию Яковлевичу, хоть и любил он всякие интересные штукенции, да навряд ли впечатлился бы алою кожей
— Подарок, — сказал ведьмак, выдвигая нижний ящик, где тоже хранился инструмент, но судя по черным коробкам, иного, не хирургического свойства. — От красавицы нашей. Подумалось, тебе интересно будет глянуть.
— Аврелий Яковлевич! Вы… вы что, взяли его с места преступления?!
— Взял.
— Это же улика!
— А то.
— Ее же в опись не внесли… и в суде не предъявить будет…
Аврелий Яковлевич вытащил черные свечи, перевязанные кружевною подвязкой — Себастьян не хотел даже думать, откуда она взялась — и произнес.
— Радуйся, бестолочь. И иди… братцу своему отпишись. Пусть сгинет на недельку — другую…
Уже поднявшись — после покойницкой червеньский воздух покажется горячим, влажным, словно пар в бане — Себастьян пролистает книжицу.
Имена.
И снова имена… женские и мужские… женских больше. И эти имена нарочито вычурные, выдуманные, но за каждым — чья-то переломанная жизнь. Имен много, оттого уже и не кажется смерть Нинон достаточною карой.
Справедливость?
Прав был Аврелий Яковлевич, где-то она есть, знать бы еще, где именно. Тогда б Себастьян сходил бы, поглядел… а он листает блокнотик.
И водит пальцем по именам, первые — затертые, почти исчезнувшие… а некоторые вычеркнуты. И гадай теперь, что стало с теми девушками, то ли погибли, то ли перепродала их Нинон…
А ночь того и гляди закончится, вон и небо забронзовело, плеснуло зыбким светом. Того и гляди, вынырнет из-за горбатой крыши раскаленный шар, поползет на небо по реденьким ступеням из облаков. И вскарабкавшись, плеснет жаром щедро, от души.
Себастьян закрыл блокнот.
Не в этих именах дело… иное что-то увидел Аврелий Яковлевич, важное, что заставило его преступить закон. А у Себастьяна в голове вот солнце, и ночь бессонная, и душный аромат чубушника, кусты которого у покойницкой разрослись особо буйно.
Надо бы поспать.
Час или два… или сколько получится, потому как на свежую голову и думается легче. Да только нет у него ни часа, ни двух.
И открыв книжицу на заломанной странице, Себастьян пробежался по именам, уже не девичьим, но…
…князь — волкодлак…
…вот как она его обозвала… князь… волкодлак… и шесть имен. Три позапрошлым месяцем. Два — прошлым… последнее — нынешнею ночью…
— Твою ж… чтоб тебе… — Себастьян облизал пересохшие губы и книжицу убрал во внутренний карман. Он вернет улику.
Позже.
Когда сумеет с этим делом разобраться… и от Лихо беду отвести.
До управы он добрался аккурат, когда каемка солнечного шара поднялась по — над тополиной аллеей. Коляска катилась по мостовой, дремал извозчик, самим видом
А сна все одно не получалось.
Кому выгодно?
Велеслав… на лошадь его хватит, а вот человека убить… да и не волкодлак он, и навряд ли хватит сил, чтобы с истинным волкодлаком управиться.
Богуслава? Колдовка… пусть проверяли ее, и Старик глянул, поморщился, сказав, что гниль из души вычищать надобно, но то личное, Богуславово дело… а так — нет в ней силы… но ведь сумела же как-то Евдокии голову заморочить.
И не только ей.
Тянуло от Богуславы падалью. Пусть и никому, кроме Себастьяна, запах этот не слышен, а все одно… не верит он ей.
Но не — веры недостаточно, чтобы обвинить. Могла?
Могла.
Ей человека убить просто…
Но где она волкодлака нашла? Весь последний год новоявленная княжна Вевельская жила под присмотром. И образ жизни самый благочестивый вела… храмы… комитеты… благотворительность.
Не сходится… если бы желала Лихославовой гибели, то… иначе можно было бы. Проще. Действенней. Ядом или нанять кого… против пули в голову и волкодлак не устоит, особенно, если пуля заговоренная. А она все так хитро… зачем?
Скандал нужен, тут Аврелий Яковлевич прав. И выйдет скандал… вон, прошлая смерть мути со дна газетного подняла изрядно, а новая волна грядет…
Газеты остановить?
Так слухи пойдут, один другого краше… надо искать, и волкодлака, и тому, кому это представление понадобилось… наверное, за этими мыслями Себастьян все же уснул, потому как не заметил, как пролетка свернула с аллеи. Он очнулся от вежливого покашливания извозчика, и долго тер глаза, не способный сообразить, где же находится и как в этом месте оказался.
Шея затекла, руки левой он и вовсе не чувствовал, а хвост давно уж собственной жизнью жил, метался, мел тротуару, который, пусть и выметенный дворником, но все не отличался чистотой.
По ступенькам Себастьян поднимался, покачиваясь.
Дверь управления, отличавшаяся крайне паскудным характером, и вовсе заклинило.
— Твою же ж… — Себастьян пнул ее, и от сего действия, напрочь лишенного смысла, полегчало. — Спать… надо поспать…
Он закрыл глаза, живо представив себе даже не кровать в мебилированных комнатах панны Вильгельмины, кровать солидную, с железным панцирем да медными шишечками на спинке, о трех пуховых перинах, о груде подушек, самая крупная из которых была едва ли не с Себастьяна размером. Нет, эта кровать ныне была несбыточной мечтою, в отличие от узенького диванчика, в прошлым годе списанного судейским приказом за старостью лет, но чудом и скопидомством главного эконома управы, после списания диванчик сей дивный оказался в Себастьяновом кабинете.