Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди
Шрифт:
Хорошо держится. С должной отрешенностью, с подчеркнутым равнодушием, которое и бесит глупеньких девиц Вевельских. Им-то мнилось, что Евдокия станет заискивать, золотом осыпать в попытке снискать расположение новоявленной родни.
Богуслава осыпает.
Но ей не расположение надобно, а поддержка, когда…
…все ведь изменится.
И скоро.
Бержану этакий ответ не порадовал. Она поджала губы, и без того узкие, а ныне превратившиеся вовсе в черту. И лицо ее сделалось еще более некрасивым.
Не в отца
– Вы не чувствуете в себе внутренней потребности очиститься? – Бержана раздраженно воткнула иглу, будто бы не канву перед собой видела, но врага… воплощение порока, которое и собралась одолеть железом да шелком.
Железо Богуславе не нравилось. Холодное. И холод этот отличался от зимнего, поселившегося внутри.
– Не чувствую. – Евдокия присела на софу и расправила юбки.
…и платье ей идет.
…у кого шила? Надобно будет выяснить…
…и намекнуть, что нехорошо истинно верующим людям потворствовать нечисти. Сегодня они волкодлачью жену одевают, а завтра, глядишь, и сами на луну выть начнут…
Богуслава потерла виски пальчиками. Она сама чувствовала близость луны и странный бессловесный ее зов, который, впрочем, был слишком слаб, чтобы увлечь ее…
– И все же, – Бержана не собиралась отступать, – вам следует больше уделять внимания своей душе… вы слишком погрязли во всем этом…
Бержана взмахнула рукой, едва не выпустив при том иглу.
– В мирском… в суетном. – Она вновь склонилась над вышивкой. – Вы только и думаете, что о деньгах, меж тем сказано в Великой книге, что золото мостит Хельмовы пути.
Это прозвучало почти вызовом. Или упреком? Или и тем, и другим сразу?
Но Богуслава не собиралась вмешиваться в сии семейные дела. Она откинулась в кресле, довольно удобном, пусть и перетянутом дешевою тканью, каковой она сама побрезговала бы…
…вечер, кажется, переставал быть томным.
Глава 4,
в которой речь идет о многих достоинствах женщин, а такоже о благотворительности
Если хотите узнать глубину души человека, то плюньте ему в душу и считайте до тех пор, пока не получите по морде.
Уже вернувшись в гостиную, Евдокия пожалела о том, что не осталась на балкончике… или вот в саду можно было бы прогуляться… или в библиотеку заглянуть, которая была хороша и почти не пострадала…
А она, глупая, в гостиную… К беседам изящным. К рукоделию.
– Значит… – Евдокия вдруг осознала, что неимоверно устала, не столько от их нападок, сколько от собственного покорного молчания, которое было ей вовсе не свойственно. – Значит, вы полагаете, что золото – от Хольма?
Бержана кивнула.
Медленно. Снисходительно. И с этаким… пренебрежением? Дескать, что еще ждать от купчихи…
– И ратуете за благочестие, дорогая сестрица? – Евдокия не отказала себе в удовольствии отметить, как дернулась щека Бержаны.
– Ратует, – подсказала Августа и модный журнал отложила.
Чего вычитала? Что ей понадобится? Веер из страусовых перьев? Или шляпка с дюжиной дроздов? Горжетка на кротовьем меху? Или новый корсет, который сделает ее еще стройней, еще тоньше? Экипаж? Лошади? Собственный выезд, чтобы как у взрослой дамы? Чемоданы из крокодиловой кожи, пусть бы и вовсе она не собирается путешествовать… или собирается с Богуславой на воды, да не наши, а заграничные… и на водах тех без чемоданов крокодиловошкурых отдыхать вовсе не возможно…
– Благочестие – вот истинная добродетель любой женщины, особенно – женщины знатного рода. Ибо сказано, что дева благородная благочестива и смиренна и свет ее души ярче света звездного, ярче солнца самого и светил иных. И не шелками она богата, но лишь делами добрыми…
Бержана уставилась на Евдокию холодным рыбьим взглядом.
– Та же, – медленно продолжила она, – которая позабудет о предназначении своем, отринув свет небесный по-за делами земными, будет наказана…
И в гостиной воцарилось тревожное молчание.
– Что ж, – Евдокия усмехнулась, – я рада, если тебе… дорогая сестрица, хватает малого. Полагаю, добрых дел ты совершила предостаточно…
Бержана важно кивнула.
О да, помнится, она обмолвилась о том, что состоит в благотворительном комитете.
И самолично вышивает салфетки для благотворительной ярмарки и учит детей-сирот вышивке, и плетению кружев, и, кажется, созданию кукольной мебели…
…и чему-то еще, столь же ненужному…
– И я горжусь тем, что боги соединили нас узами родства. – Евдокия поклонилась, прижав ладони к груди, стараясь не слушать, как колотится нервно собственное ее сердце. – И зная о твоем тайном желании покинуть сей мир, всецело посвятить себя служению богам…
Младшие княжны синхронно вздохнули.
– …имела беседу с настоятельницей монастыря Святой Бригитты… она будет рада принять тебя…
Бержана скривилась.
О да, монастырь Святой Бригитты… тихая скромная обитель, которую в народе именуют Домом Кающихся… принимают туда всех, вот только идут большей частью уличные девки в попытке переменить жизнь, и крестьянки, и вдовицы либо женщины одинокие, от одиночества уставшие.
– Эта обитель… – мрачно начала было Бержана.
– Скромна, – перебила Евдокия ее, – и весьма добродетельна. Они не так давно открыли больницу для бедных. И приют при ней. Я готова пожертвовать ему еще пять тысяч злотней… скажем, в качестве приданого невесты господней.