Хозяйка снежного замка
Шрифт:
– Всё в порядке? – уточнил он с утвердительной интонацией, словно прося дочь так ответить.
Лили неуверенно кивнула. Перевела взгляд на ёлку и даже не услышала, как отец тяжело поднялся и отправился вслед за матерью на второй этаж.
Какая же она красивая. А ведь в этом году Ина наряжала её одна. Лилиана сердилась на неё, сама не понимая почему. Не желала видеть. Раньше они всегда украшали ёлку вместе. Долго и обстоятельно готовились к этому моменту.
Лили подошла ближе, касаясь пальцами ветвей, игрушек и вдруг заметила свою фею. Надо же, она думала, мама давно выбросила её. Да и честно признаться, было за что. Девушка улыбнулась. Только ребёнок может сделать нечто из цветных ниток, травы и веточек и полагать, что это прекрасная фея. Она погладила крылышки, выглядевшие как обрывки нитей.
А вот Ина считала её поделку красивой и сохранила, а теперь повесила на ёлку. Ещё и на самое видно место. Мама будет в ужасе, если заметит.
Лили улыбнулась, тронув пальцами висевшего рядом снегиря, больше похожего на красногрудую собаку.
Идти наверх не хотелось. Лилиана всё ещё чувствовала вину перед сестрой. Самое главное она увидела – сестра проснулась, но говорить с ней, смотреть ей в глаза было страшно.
Лилиана чувствовала твёрдую уверенность, что Ине стало плохо неспроста. Ведьма отмерила ей три ночи. Одна из них осталась позади, проигнорированная Инарой, и что? – сестра падает в обморок прямо на ярмарке посреди трактира под открытым небом.
Конечно, мама утверждает, что она выпила слишком много глинтвейна на голодный желудок, но… Мама просто не знает, что случилось ночью. Да и одолела Ина меньше половины кружки. В прошлом году она выпила всю, и ничего с ней не было.
Нет, всё дело в обряде. Инара не верит в колдовство и тем самым подвергает себя опасности. Лили должна убедить её. Всё-таки это по её вине сестра должна отправиться к проклятым руинам.
Лилиана вздохнула, ещё раз толкнула пальцем толстого снегиря, отчего тот закачался на ветке, подталкивая своим тельцем и ниточную фею. А потом решительно зашагала наверх. Сестра всегда была рядом, поддерживала её. Теперь настала очередь Лили.
Инара ощущала себя вполне сносно. Суета, которую развела мать вокруг неё, немного утомляла.
– Мама, я чувствую себя хорошо, правда, – в который раз попыталась она достучаться до родительницы. Но та как обычно оставалась глуха к убеждениям. Инаре только оставалось закатить глаза и смириться.
Катарина принесла ещё подушку. Госпожа Бреннар собственноручно взбила её, подложила под спину дочери.
– Сделай ей имбирной воды, – велела она служанке. – Я ещё разберусь с этим трактирщиком. Будет знать, как подсовывать благородным дамам дрянное вино.
Доктор Брамс попытался высказать своё мнение, даже привстал с кресла, в которое его вытеснила госпожа Бреннар, ворвавшись в комнату дочери и сходу начав за ней ухаживать. Слушать его Августа не пожелала, остановив резким жестом. Она лучше знала, что нужно для её девочки.
– Карл! – господин Бреннар, стоявший по другую сторону кровати и размышлявший, как бы остаться с доктором наедине и расспросить о причине недомогания дочери, вздрогнул от окрика. – Ты должен немедленно отправить записку стряпчему, пусть готовится к суду. Мы не должны этого так оставлять!
Глаза за круглыми стёклами очков смотрели устало, но спорить господин Бреннар как и всегда не стал.
– Да, дорогая, – согласился он и добавил: – Господин Брамс, пройдёмте в мой кабинет для решения финансовых вопросов.
Доктор поспешно вскочил и, пожелав юной леди скорейшего выздоровления, последовал за её отцом. Надо признаться, он испытывал облегчение. Госпожа Бреннар своей неуёмностью и неумением слушать могла утомить кого угодно.
Карл открыл дверь кабинета, предложил Брамсу кресло. Поднял прозрачный графин с янтарной жидкостью, и доктор кивнул. Ему необходимо прийти в себя после этого визита.
Мужчины подняли бокалы, сделали по глотку. Доктор покатал жидкость на языке и признал, что это очень даже неплохо. И чуть не подавился, когда Карл Бреннар вдруг спросил:
– А теперь, господин Брамс, скажите правду, что случилось с моей дочерью?
Лилиана дождалась, когда Инару наконец оставят одну, и зашла к ней в комнату.
– Можно к тебе? – поинтересовалась она, просунув голову в дверь.
– Заходи, – улыбнулась Ина. – Меня так замучили заботой и лечением, что буду рада пообщаться со здравым человеком.
Она сидела, обложенная подушками. На подкатном столике стоял кувшин с имбирной водой и наполненный ею стакан. Рядом лежал флакончик с нюхательной солью.
Лили приблизилась, села на край кровати и сжала протянутую сестрой руку.
– Что говорит доктор? Почему ты потеряла сознание? – она решила сразу не высказывать свои подозрения, сначала подготовить почву и узнать, что думает сама Инара.
– Доктор Брамс сказал, что, скорее всего, я переволновалась или переутомилась. Ещё один вариант – выпитое на голодный желудок вино. Но дело в том, что я завтракала перед поездкой. Да ты и сама видела, что я ела.
Лили кивнула. Завтракали они все вместе. Старшая сестра любила оладьи и съела несколько штук, обмакивая в клубничный джем. Эта мамина теория была шита белыми нитками. Но спорить с мадам Бреннар никто в доме не решался, поэтому версию с голодным обмороком тоже оставили.
– Знаешь, что я думаю… – голос у Инары вдруг изменился. Она смотрела перед собой, словно вспоминая что-то. А потом перевела взгляд на сестру: – Думаю, доктор прав, я переволновалась. Вчера… там… я так испугалась. Эта ведьма… она такая жуткая. Ты понимаешь, о чём я?
Лилиана закивала. Да, она понимала. Ведьма была очень страшной, а то, что теперь предстоит сестре, ещё страшнее. Неудивительно, что её нервы не выдержали. Нужно быть очень смелым человеком или безумцем, чтобы отправиться в проклятые развалины.
Лили сжала ладонь сестры и зачастила, проговаривая всё то, что открылось ей и теперь мучило.
– Хорошо, что ты сама поняла, что обряд и твой обморок связаны. Наверное, ведьма наслала на тебя проклятье. Помнишь, она сказала про три ночи? Ты должна пойти к руинам, иначе… можешь умереть…