Шрифт:
I
Наталья долго и тщательно мыла памятник, пока камень не заблестел под лучами солнца. Затем посадила вокруг рассаду. Муж очень любил цветы и сам разводил их на даче. Вроде совсем не мужское дело, а ему нравилось. Говорил, после бетона и пыли, среди которых ему приходится проводить целые дни, с цветами и душа и тело отдыхают.
Распрямившись, Наталья огляделась. В следующий раз надо обязательно покрасить ограду. За год краска облупилась. За год! А с Пашиной гибели прошло уже три! Целых три года она без
Если бы не дети… Вспоминать первый месяц жизни без Павла даже сейчас, по прошествии стольких лет, было тяжело.
А звонок с работы, когда ей сообщили, что с мужем произошло несчастье… Ей не сказали сразу, что он умер, а невнятно промямлили: упал со второго этажа в какой-то пролет. Наталья решила, что Павел еще жив, только разбился и находится в тяжелом состоянии. Судорожно цеплялась за последнюю надежду.
Потом, однако, приехали, объяснили упал, разбился насмерть, а после заключения патологоанатома: упал потому, что умер. Инфаркт.
Позже от друзей мужа узнала детали. Ругался Павел на стройплощадке с кем-то из начальства, вот, видно, сердце и не выдержало. Покачнулся и рухнул в пролет. Камнем вниз. Чтобы уже никогда не подняться.
У Натальи даже сначала слез не было. Она впала в тупое оцепенение, к которому примешивалась досада на Павла. Будто муж предал ее. Ушел из жизни и бросил ее один на один со всеми проблемами. Одну с тремя детьми…
— Наталья Михайловна, здравствуйте! — отвлек ее от воспоминаний голос.
Она вздрогнула, обернулась.
Около ограды стоял высокий мужчина.
— А-а, Никита Евгеньевич!
Сослуживец ее мужа. Один из тех, кто приехал в тот страшный день сообщить о гибели Павла. Вместе несколько лет проработали в одной строительной компании.
— Да, вот видите как. Заехал на могилу к дяде, решил и Пашу навестить.
Он положил к Пашиному памятнику две алые гвоздики.
— Дядя? — переспросила Наталья.
Никита Евгеньевич с удивлением посмотрел на нее:
— В прошлом году схоронил его. Мы же тогда с вами здесь и встретились. Дяде девять дней было, а вы тогда с дочерью к Паше пришли.
— Правильно. Как раз ограду покрасили, — ответила она то ли ему, то ли на свои недавние мысли.
Он задумчиво коснулся пальцем облупившегося прута.
— Видите, опять пора. Она кивнула:
— На следующей неделе обязательно сделаю. Они помолчали, а когда пауза начала чересчур затягиваться, Наталья из вежливости продолжила разговор:
— А как вы? По-прежнему там же работаете?
Он махнул рукой.
— Еще в прошлом году ушел. На прежнем месте обстановка совсем никудышная стала. У меня вообще год тяжелый выдался. Как раз, когда мы прошлый раз с вами встретились, все одно к одному сошлось. И работы лишился, и жена ушла. А дядя, на которого я рассчитывал, умер.
Кивая сочувственно головой, Наталья одновременно думала: «Зачем он мне это рассказывает? На помощь с моей стороны надеется? Ну да. Вероятно. Они с Пашей дружили на работе, не семьями.
— Вот беда какая, — произнесла она вслух. — Могу вам чем-то помочь? Он усмехнулся.
— Вы? Мне?
— А почему нет? — ей даже стало обидно. Сочувствуй после этого людям. Над тобой же и посмеются!
— Ой, извините меня, — смешался он. — Видите ли, я, в общем, к вам подошел с теми же намерениями.
— С какими намерениями? — насторожилась она. Никита Евгеньевич еще сильнее смутился, даже щеки заалели.
— Ну-у, понимаете, думал вам предложить… Сейчас у меня наконец появилась возможность. Разобрались с дядиным наследством. А Павел… Он ведь был моим другом. Вы понимаете, я бы и раньше… — он осекся, подбирая слова. — Но тогда возможности мои, прямо скажем…
— Перестаньте, — перебила она. — Я прекрасно помню: вы тогда помогли. И деньгами, и с похоронами.
— Это не я один, это вместе с ребятами. А я сам потом собирался и собирался вам позвонить, но как-то… Дома такое творилось…
— Не вините себя. Мы справились.
— Представляю, каково вам было. У вас же, по-моему, двое девочек от мужа.
— Девочек двое, а детей трое, — поправила она. — Еще сын. От первого брака.
— Ну да, Иван. Помню, — кивнул Никита Евгеньевич.
Он смотрел на нее с таким искренним сочувствием, что ей стало неловко.
— Не жалейте меня. С детьми мне, наоборот, повезло. Вот одна бы я закисла. А они мне очень помогли.
— Сейчас то вы как? Замуж больше не вышли?
— Да пока, знаете, не нашелся сумасшедший, который меня взял с такой оравой. А если серьезно, даже не думала об этом после Паши. Мы с ним хорошо жили. Да и поздно мне. Старший ребенок уже студент.
— Вам поздно? Вы замечательно выглядите! Не скажи вы мне сами, что у вас такой большой старший сын, никогда бы не догадался. И Павел вами: всегда гордился…
Она смутилась.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что сказали про Пашу. Я не знала.
— А мы вот все знали, что у него жена — красавица.
— Пожалуйста, не надо. Сейчас расплачусь. — К горлу подкатывал ком. — Лучше расскажите о ваших детях. Вот только, простите, не помню, кто у вас? Он помрачнел.
— Никого. Мы с женой столько раз пытались, каких только лечений не перепробовали, но… ничего не вышло.
Наталья молчала. А что на такое скажешь? Какие, Никита Евгеньевич, ваши годы? Все еще у вас впереди? Но дети то вполне могли не получаться по его вине. Нет уж, хватит одной бестактности. Дернуло ее о детях расспрашивать! Вот и урок на будущее: не уверена — не касайся столь деликатной темы.
— Теперь думаю, может, и к лучшему. Уж больно нехорошо мы с женой расстались. По детям наверняка бы ударило, — сказал собеседник.
— Может, были бы дети, и не расстались? — вырвалось у Натальи, и она тут же прикусила язык. Ну что на нее нашло! Словно нарочно человека травит!