Хозяйка
Шрифт:
Я совсем выздоровела, хотя и сильно похудела. Скоро наступил день бала. Я представляла парадный зал во дворце, украшенный провисающими штандартами и затянутый гобеленами. Столы, накрытые длинными, до пола скатертями, уставленные шедеврами волшебного поварского искусства. Тяжелые кубки, металлические блюда, вазы. Каменный пол, вымытый и подготовленный к танцам, с бликами цветных оконных витражей. А какие у них танцы? На ум приходил только чардаш. Но это там, у нас. Да и танец, хоть и красивый, но простонародный. На здешние танцы я бы посмотрела. Можно попросить ребят рассказать, а может и показать. Или научить меня? Это было бы здорово.
Через три дня под гитарную музыку и смех присутствующих мы с одним из охранников разучивали народный танец. Нам помогали с ритмом, хлопая, и это оказалось замечательной поддержкой для меня. Я сначала стеснялась, если не получалось, спотыкалась, а потом стала просто смеяться вместе со всеми. Действительно, танец был похож на чардаш. Быстрый, заводной, немного торжественный сначала. Выход, повороты, подскоки, мы кружимся, взявшись за руки, юбка взлетает, а потом обвивает ноги. Время просто летело. В танец пошли Яшка со своим парнем и, конечно, у них получалось лучше, чем у нас. Со смешками вытащили в круг Марашку и она степенно танцевала, улыбаясь. Я предложила позвать нашу кухарку. Она тоже не отказалась. Такого замечательного вечера я в своей жизни не помнила. Менялись партнеры, все ребята хотели потанцевать. Скоро женщины устали и попросились посидеть. Все успокаивались, усаживаясь кто где нашел себе место.
В центре усадили музыканта. Дружно решили, что давно не пели про очи черные. Была и у них одна песня, которая у нас получалась удачно. Пели, а скорее - орали до хрипа. Устали. Послушали страшную историю, но сегодня никто не боялся. Посочувствовали рассказчику. Шутили, смеялись. Потом потихоньку угомонились, стали зевать, разговоры стихали. В конце концов решили расходиться. И так уже прошла половина ночи. Накатила приятная сонная усталость. Костер угас, угли тихонько мерцали, остывая и потрескивая. Свет луны стал заметнее, становилось прохладно, потянуло влагой – утром выпадет роса.
Я уперлась руками в скамейку, вставая, да так и застыла, согнувшись. От дома из темноты к нам подходил герцог. Постепенно на площадке затихли все звуки. Я шлепнулась обратно и растерянно глянула на Раяна. Он не выглядел удивленным, спокойно встал, уступив место начальнику. Тот подошел и сел рядом с Марашкой. Кухарка и Яшка отошли за спины ребят.
– Теперь я знаю, что значит посиделки. Не удивительно, что это понравилось всем. Я с удовольствием принял бы участие. Но вы правы, Наташа, без меня все чувствовали себя свободнее. Песня красивая. И тоже танцевать хотелось, но боялся помешать. Так у вас всегда, или только сегодня? – обратился он ко мне.
– Сегодня было особенно весело. А вы давно тут?
– С самого начала. Раян подсказал, где я могу спрятаться, чтоб ничего не пропустить. Не сердитесь, Наташа, он не мог отказать командиру.
– А когда вы приехали?
– Вечером, темнело уже. Все, как раз, собирались здесь. Я остановился в доме охраны. Открытое окно выходит прямо сюда. У меня была еда и развлечение. Я очень хорошо отдохнул. Спасибо всем, – он слегка поклонился, улыбнувшись, остальным артистам.
Напряжение спало. Народ загомонил, засмеялся. Стали расходиться. Он сидел молча. Выражения его лица не было видно, только контур.
– Спокойной ночи, – я встала, чтобы уйти.
– Наташа, я не могу без вас. Мне плохо и одиноко, я постоянно вспоминаю, что вы сказали, как смотрели, как мы ругались. Теперь буду вспоминать, как вы танцевали, смеялись.
– Бывает, ваша светлость. Пройдет со временем. Извините, поздно уже.
Я не знала, что еще сказать, было страшно неловко. Оглянулась – все, кто не успел уйти, замерли, слушая, о чем мы говорим.
– Постойте. Задержитесь немного, – герцог сделал движение, пытаясь взять меня за руку.
– Мне опять уйти в лес? Вы не оставите меня в покое? Да, ваше сиятельство? Не успокоитесь, пока не добьетесь своего? Я ведь объяснила вам, что никогда не стану вашей любовницей. Довольствуйтесь теми, кто у вас уже есть.
– А женой, Наташа? Вы бы стали моей женой? – тихо спросил герцог.
– Извините, нет. – Говорить о таких вещах прилюдно было немыслимо.
– Почему?
– Потому. Вы сами знаете - почему. К чему этот разговор вообще? Вы что, как-то испытываете меня? Я сделаю свою работу, не переживайте. Для этого мне не нужен мужчина. Мой дар отличается от дара Мари и Галы. У меня уже получается. Вы бы поинтересовались у Раяна. Я не хочу продолжать этот разговор, извините.
– Мне уже все равно – получается у вас или нет. С некоторых пор это перестало иметь значение…
Я не слушала его больше, уходила к дому. Обсуждать такие вещи при посторонних, по меньшей мере странно. Что он, не понимает, что даже если бы я хотела что-то уточнить, выяснить, я не могу делать это при стольких свидетелях. Например, у них что, принято двоеженство? Если ему все равно, получается у меня или нет, что – он согласен и дальше обслуживать Галу? Меня раздражало и утомляло его упрямство, какое-то топтание на одном месте. Как я мечтала, чтобы он оставался просто работодателем.
– Он отложил помолвку, деточка, зря ты так с ним, – укорила Марашка.
– А я должна была об этом догадаться? Что я должна была думать, что он предлагает мне стать второй женой?
– Да что ты? Двух жен не берут, не положено.
– А я знаю, что тут у вас положено, а что не положено?
– Ну, теперь знаешь же.
– Марашка, не надо. Отложил же – не отменил? Что изменилось? Она в запасе. Гала никуда не делась. Сколько там остальных и как с ними дела – не известно. Это все противно, гадко. И мне не нужно. Хоть вы объясните – что ему надо? Я ничего не понимаю. Что за представление перед всем отрядом? Я не могу думать о работе – я думаю, как сделать, чтобы он отвязался от меня. Человек не понимает слов, я пыталась бежать от него – он не делает выводы. Что мне еще сделать, чтобы меня услышали? Убить себя? Не изводите хоть вы меня, пожалуйста. Что он сюда мотается? Сил уже нет.
– Сама не думала, что все так вот… Видно полюбил, деточка, все поняли кроме тебя.
– Ага, и узнаю я это от вас. Бред. Когда любят, ведут себя иначе.
– Как я должен вести себя, Наташа? Как себя ведут, когда любят?
– неожиданно раздалось от подножья лестницы.
– Вы?! Вы шли за нами и подслушивали? Ну и…тем лучше.
Я пыталась открыть дверь в свои комнаты. Он подошел и помог мне. Оглянулся и сказал: - Оставь нас, няня, мы просто поговорим.
Не обращая внимания на мое сопротивление, завел в спальню и усадил в кресло. Зажег толстую вечернюю свечу щелчком пальцев. Сел в кресло напротив.