Хозяйка
Шрифт:
Совсем стемнело. В старом парке, куда она забрела, было тихо — ветер хрипло завывал где-то за оградой. А здесь, в кольце раскидистых лип, в отражениях фонарей, танцующих на мокром асфальте, кажется, было даже теплее, чем за коваными воротами.
Татьяна влезла на скамейку и уселась на спинку. Однажды они сидели так вдвоем с Артемом, целуясь до умопомрачения, и свалились. После дружно прижимали пятаки к огромным шишкам на затылках и охали, неудачно повернувшись.
«Вот ведь какая штука получается, — размышляла она, — теряя человека думаешь, что самое главное в твой жизни то, что ты его потерял. Ан, нет! Оказывается, самое главное в жизни то, что он был в ней!».
Пакет из коричневой шуршащей бумаги, который она поднесла к лицу, пах так терпко, что сердце защемило. Насыщенный, пьянящий аромат казался чужим в городском воздухе. Наверное, час был уже поздний — даже собачников с питомцами видно не было. Только стремился в светлое будущее вечно молодой герой
Славный герой вдруг шевельнулся на своем постаменте. Татьяна вздрогнула и чуть не свалилась со скамейки. Нет, не показалось. Черные росчерки деревьев исказились — едва заметно очерчивая кривизну в пространстве. Сердце радостно забилось. Она спрыгнула и побежала к площади. Лишь у самой границы асфальтового круга придержала шаг и огляделась по сторонам — не зря читала в детстве книги о разведчиках!
Тонко присыпанная снегом центральная клумба дымилась, словно ветер дул целенаправленно на нее, поднимая поземку. Изображение на мгновенье сдвинулось — ровно на столько, чтобы Татьяна поняла, куда идти, так как успела увидеть открытый люк МОД. Сердце ее ликовало! Э услышал зов. Корабль прилетел за ней. Ее корабль! Она сделала шаг и пропала. Словно ее никогда и не было в этом парке, в этом городе. На этой планете.
МОД легко вырвался из атмосферного плена. Татьяна смотрела на удаляющуюся Землю без сожаления. Она наслаждалась каждым мгновением собственной жизни, и казалось ей, что дрожь корабля, преодолевающего зоны турбуленции и оковы притяжения, становится дрожью ее сердца. Татьяна Викторовна открыла пакетик с кофе — густой запах поплыл в стерильном пространстве пилотной кабины. Темная поверхность универсума тоже была цвета кофе — давно остывшего. Ей до безумия захотелось ее оживить. Она помнила, как переливалась ткань универсума, когда кораблем управляли Ларрил или Мирелл, помнила приятные, на холодный шелк похожие, прикосновения вещества. Повинуясь ментальному приказу, корабль завис в экзосфере. Татьяна подвинула кресло к пульту управления, покусала губы и решительно положила ладонь с растопыренными пальцами на панель универсума.
— Э, — позвала она, — буди универсум. Переводи управление на ручное. Параллельно осуществляй контроль операций и мониторинг окружающего пространства. В общем, подстрахуй меня!
Ткань универсума под ладонью потеплела, переставая быть похожей на стекло. Еще немного, и рука провалилась в него целиком. От напряжения заболели пальцы. Теорию Татьяна помнила — программа обучения навсегда впечатала ее в сознание. Но на деле «легкие движения пальцев» оказались непросты. Моторика для управления МОД требовалась примерно такая, какой владели музыканты-профессионалы — пианисты, скрипачи. Мелкие четкие движения, повторяющиеся с большой быстротой. А вот сила для управления универсумом не требовалась вовсе. Он чутко реагировал на каждое прикосновение и не нуждался в том, чтобы его «тыкали». Татьяна это понимала, но пока ничего не могла с собой поделать — «мелкие четкие движения» удавались только при тотальном контроле над кистью руки. А тотальный контроль при ее степени мастерства подразумевал мышечное напряжение.
Она вспомнила объяснения Ларрила, хоть в них не нуждалась. Но тембр его голоса всегда был ей приятен, а от воспоминаний о улыбке на сердце становилось теплее.
«У вас, как и у меня — пять пальцев, — объяснял ей когда-то проангел. — Кстати, у веганцев, если вы успели заметить, их тоже пять. Но прибор можно настроить под любой тип конечности. При данной настройке: большой палец — мощность двигателя; указательный и безымянный — маневрирование; средний — ускорение, торможение. Мизинец — вспомогательные системы — связь, сканирование пространства».
Сначала Татьяне казалось удивительным, как могли веганцы, с руками, больше похожими на ковши экскаваторов, изобрести систему управления, требующую такой точности движений. Но, пройдя курс обучения, она узнала, что сила взаимодействия с универсумом может быть отрегулирована в зависимости от типа кисти пилота. У капитана МОД Лазарета, старого крелла Лу-Тана, были очень чуткие пальцы. Теперь Э перенастроил универсум с шестипалого управления на пятипалое, но опцию чувствительности ткани не менял, сочтя, что существующая Татьяне вполне подойдет. Итак. Большой палец по плоскости вниз — и корабль застывает у старта, словно зверь перед прыжком. Чуть вверх — плавное
От усилий Татьяна Викторовна взмокла. Прибавить управление маневрированием казалось совершенно невозможным, но она рискнула. Указательный пошел влево, и корабль некрасиво, но послушно, вошел в поворот. Слоны, танцующие в посудной лавке, наверняка выглядели изящнее! Представив картину, она засмеялась и «вдавила педаль в пол». МОД дернулся. Дымка рассеянной газовой мантии планеты понеслась с бешеной скоростью. Но ветер не свистел в ушах, не выбивал слезы и не холодил горло и грудь, а боковые обзорные экраны были темны, ведь Земля мерцала внизу. Казалось, откуда бы взяться ощущению скорости внутри надежной, как танковая башня, кабины? Но вот, поди ж ты — сердце забилось, как сумасшедшее, губы моментально пересохли. То ли паника, то ли страх, а то ли… удовольствие? Она даже глаза закрыла — на пару секунд, чтобы острее ощутить это чувство. Душа текла в пространстве, не растворяясь в нем, держалась вектора движения; под ребристым брюхом корабля исчезали километры, сжигаемые скоростью — а могли бы исчезать парсеки! Вселенная лежала перед ней неторным путем, который она готова была осилить, не покоряя, пройти, принимая с равной радостью сердца и потери, и приобретения. Ведь цель пути — только сам путь, и другой не существует. Сдержанная мощь двигателя, прохлада универсума, постоянный образ станции в сознании, дающий силы жить дальше — вот они, вехи!
— Разворот, — тихо приказала она себе и дернула безымянным вправо.
Резко. Слишком резко. На скорости МОД завертелся волчком, но Э не дремал — перехватил управление, стабилизировал повороты, замедлил, не давая кораблю закувыркаться сумасшедшей обезьяной. Уф! Татьяна открыла глаза и откинулась на спинку кресла. МОД поменял положение в пространстве, и теперь планета висела прямо перед обзорными экранами. Над Европой собирался очередной циклон, закручивал сам себя в тугой жгут, раскидывал молочную сеть облаков, переполненных снежным порохом. Они с Артемом никогда не были в Европе. На море пару раз ездили за границу, а вот на музейные европейские туры не довелось. Татьяна задумчиво поболтала ладонью в универсуме. Корабль, отвечая на движение, совершил серию смешных прыжков. Видели бы ее усилия знакомые проангелы-пилоты, умерли бы от хохота, не иначе!
Она устала. Но скорость еще кипела в крови, голосила и звала забытым ощущением щенячьего восторга. И она вновь послала корабль вперед. Мелькнула мысль попробовать управление сканером и связью, и, следом за ней — о так и не полученном от Ларрила ответе на вопрос о вооружении МОД. Уже почти получалось увеличивать скорость плавно, а не рывками. Жаль, что двигатель работал бесшумно — звук помог бы ей дозировать собственные усилия в управлении. Повинуясь тактильным приказам, корабль совершил широкий разворот вправо, затем влево. Она пока не стремилась менять высоту полета или векторы движения — МОД несся в одной плоскости, параллельно поверхности планеты, и в этой же плоскости совершал маневрирование. Ощущение присутствия Э, будто стоящего за спиной с панелью дубль-управления в несуществующих руках, было сильным и приятным. Ей всегда хотелось иметь старшего брата — заботливого и умного, строгого и ласкового. Она улыбнулась — интересно, что бы мог подумать об этой ее фантазии Управляющий Разум? И вновь ввела МОД в резкий поворот, то ли наслаждаясь чехардой Земля — космос — Земля в обзорных экранах, то ли проверяя бдительность Э. В общем, повела себя, как вредная младшая сестричка. Э среагировал мгновенно. Корабль завис вертикально поверхности планеты, ремни безопасности изменили положения, удерживая крепче прежнего. Татьяна плавно тронула корабль с места. Несколько раз она повторила маневр на скорости, добиваясь того, чтобы МОД при вхождении в узкую дугу не терял направления. И если повторы по широкой траектории ей уже удавались, то резкий разворот корпусом или разворот в воображаемо узком пространстве пока не очень. Возможно, причина крылась в том, что у Татьяны, как и у большинства представительниц прекрасного пола земной расы, были проблемы с пространственным восприятием и воображением. Лу-Тан пытался исправить положение, мучая ее какими-то тестами и исследованиями. Правда, он делал это не ради Татьяны Викторовны, а ради себя самого. В его любимую пространственно-логическую игру, весьма распространенную в галактике под названием ннанэк, можно было играть и в одиночестве, и нескольким участникам. Игра заключалась в передвижении в трех плоскостях четырех видов ракушек. Правила не давались Татьяне никак, хотя она не оставляла надежду, когда-нибудь научиться выстраивать структуры такие же изящные и логически завершенные, как «морж». Но однажды она зашла к Лу-Тану, играющему, лежа на своей подстилке, которая напоминала большой лист, и увидела, что напротив башенки ннанэка висит голографическое изображение. Лу-Тан тогда спросил ее со своим характерным прищуром: