Хозяйство света
Шрифт:
И я взрослела, а истории, которые я хочу вам рассказать, осветят лишь часть моей жизни, а другая останется во тьме. Вам не нужно знать все. Всего не бывает. Смысл рождают сами истории.
Непрерывное повествование бытия — ложь. Не бывает непрерывного повествования, есть лишь освещенные мгновения, а остальное — мрак.
Приглядитесь — сутки обрамлены мгновением; натюрморт дерганого амфетаминового мира. Эта женщина — пьета. Вон те мужчины — грубые ангелы с неведомой вестью. Через провал времени за руки держатся дети.
Вот он — свет по водам. Ваша история. Моя. Его. Нужно увидеть, чтобы поверить. И услышать. В нескончаемом лепете повествования, повседневному шуму наперекор история ждет, чтобы ее услышали.
Некоторые говорят, что в лучших историях нет слов. Их не готовили к хозяйству света. Это правда, слова понемногу отпадают, и важное часто остается несказанным. Важному нас учат лица, жесты, а не наши замкнутые языки. Настоящее слишком велико или слишком мало, но в любом случае не укладывается в матрицу под названием язык.
Я это знаю. Но я знаю и еще кое-что, потому что меня воспитали для хозяйства света. Убавьте повседневный шум, и сперва придет облегчение от тишины. А затем, очень тихо, словно сам свет, вернется смысл. Слова — часть тишины, которую можно высказать.
Уворачиваясь от грузовиков величиной с эсминцы, я обнаружила, что прибрежную таверну «Сведенные концы» сменило нечто под названием «Холидэй Инн». В историях Пью простые моряки всегда просили на ночь гамак, потому что он вполовину дешевле кровати, однако в «Холидэй Инн» гамаков не водилось, поэтому я нехотя согласилась на одноместную комнату с одноместной кроватью.
Когда я спросила о Пью, администратор ответила, что постояльца с таким именем у них нет, однако необычный человек — именно так она выразилась, «необычный» — с маленькой собакой действительно сюда приходил и попросил комнату. Но обслужить его не удалось, потому что а) в отеле нет удобств для животных, и б) дублоны больше не имеют хождения в Еврозоне.
— Куда он пошел? — спросила я взволнованно и нетерпеливо.
Этого девушка не знала, но я была уверена: однажды он ко мне вернется.
Я решила последовать совету мисс Скред и найти работу. А деньги Пью я сберегу, пока они ему не понадобятся.
На следующее утро, хорошенько умывшись и одевшись, я встала перед зеркалом и задумалась: надеть ли мне клеенчатый плащ? Он был желт и велик мне. Хотя я ни разу не задумывалась о таком, пока жила на маяке, в «Холидэй Инне» я почему-то стала застенчивой. Судя по рассказам Пью, Бристоль — город морской, однако вчера в торговом центре я одна была в клеенчатом плаще.
Вместо него я надела еще одну фуфайку.
В библиотеке я, сгорая от готовности и нетерпения, представилась, однако библиотекарша сказала, что у меня нет опыта и образования.
— Ну
— Мы здесь этим не занимаемся.
Я осмотрелась. Полки были забиты книгами.
— Да, но кому-то же надо это делать. Я и займусь.
— В настоящее время у нас нет подходящей для вас должности.
— Я не претендую на подходящую должность. — (Я помнила слова мисс Скред о том, что амбиции Женскому Полу не к лицу.) — Я просто хочу работать.
— Боюсь, что это невозможно. Но вы можете записаться, если вас интересуют книги.
— Они меня очень интересуют, спасибо, я запишусь.
— Вот бланк. Нам нужен ваш постоянный адрес, номер счета коммунальных услуг и ваша фотография с подписью.
— Что, как у кинозвезды?
— Фотографию должен заверить тот, кто знает вас больше двух лет.
— Думаю, мисс Скред могла бы… (Интересно, может, библиотекарша — родственница мисс Скред?)
— Где вы живете?
— В «Холидэй Инне».
— Это не постоянный адрес.
— Я только что приехала из Шотландии.
— А там вы были записаны в какую-нибудь библиотеку?
— Там не было библиотеки. Раз в три месяца приезжал фургон, но в нем были только Любовные Романы, Настоящие Преступления, Орнитология, Вторая Мировая Война, Местная История, которую мы и так хорошо знали, потому что ее не так уж много, и консервированные фрукты. Продуктами фургон тоже приторговывал.
— Кто может подтвердить ваш адрес в Шотландии?
— Его все и так знают — это маяк на мысе Гнева. Прямо вдоль побережья, не промахнетесь.
— Вы из семьи смотрителя маяка?
— Нет, мама умерла, а отца у меня и не было. Меня вырастил Пью на маяке.
— Ну тогда, возможно, мистер Пью мог бы написать вам рекомендательное письмо.
— Он слепой, к тому же я не знаю, где он.
— Возьмите этот бланк и верните его мне лично, когда заполните.
— Я уже могу брать книги?
— Нет.
— Может, есть работа хотя бы по субботам?
— Нет.
— Ну тогда я буду просто приходить каждый день и читать книги.
Так я и делала.
В «Холидэй Инне» за мной с удовольствием оставили маленькую комнатку без окон, а взамен я работала в ночную смену — подавала картошку с горошком постояльцам, слишком усталым для сна. Я заканчивала работу в пять утра, спала до одиннадцати, а потом шла в Читальный зал Публичной библиотеки.
Но была одна сложность — я не могла брать книги домой, поэтому никогда не удавалось добраться до конца истории, прежде чем книгу брал кто-нибудь другой. Я так из-за этого переживала, что начала покупать себе яркие серебристые блокноты в ламинированных обложках, похожих на скафандры астронавтов. Я строчила туда истории, которые читала, но у меня пока оставались лишь бесконечные начала.