Храм фараона
Шрифт:
Рамзес говорил это скорее себе, чем лекарю. Он очень беспокоился о Нефертари и при первой же возможности отправился в Фивы.
Мерит быстро прижилась в имении. С тех пор как Пиай ушел в Закатную страну, она могла видеть только самых близких. Вечная толкотня придворных приводила ее в неописуемую ярость. Все ей казалось неважным и незначительным, когда она думала о том, что любимый заперт в своей гробнице, и его ка и ба находятся в другом, для нее сейчас недоступном мире. При первой же возможности она хотела разыскать Вечное Жилище Пиайя, чтобы там побеседовать с любимым. Она чувствовала себя еще не готовой к этому, хотела немного отойти от боли и подождать, пока возрастет
Эпилог
Фараону Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзесу, Благому Богу, сыну Солнца и повелителю Обеих Стран, суждено было проводить в Страну заката большую часть своей семьи. Он, бессмертный, воспринимал сообщения о смерти с безразличием бога, за одним-единственным исключением.
Спустя двенадцать дней после большого праздника Рамзес вместе с Нефертари поехал в Фивы, и там, во дворце у храма Мертвых своего супруга, царица могла вдыхать горячий сухой воздух пустыни. Ее состояние несколько улучшилось, кашляла она редко, но тело ее оставалось слабым, и ей становилось со дня на день все тяжелее вставать с постели. Несмотря на это, она оставалась веселой и спокойной, встречала Рамзеса с неизменной улыбкой, и он видел, как ямочки танцуют на ее щеках, и любил ее, как в первые дни их брака. Втайне он велел отправить местным богам целые повозки с жертвенными дарами, чтобы вымолить здоровье для своей Прекраснейшей, однако Нефертари угасала. Вскоре она уже не могла вставать с постели, и Рамзес велел поставить свое ложе рядом с ее. Однажды утром его разбудил тихий вскрик. Он встал и озабоченно спросил:
— Не позвать ли лекаря?
— Мне не нужен лекарь, — ответила она слабым голосом, — мне нужен только ты.
Рамзес скользнул в постель Нефертари и обнял ее. Ее лицо выглядело на рассвете совсем бледным. Ее дыхание стало тяжелым и беспокойным, и Рамзес попытался передать ей часть своей жизненной силы.
— С тобой было прекрасно, любимый. Сейчас я отдаю тебе твое сердце… твое сердце…
Так Нефертари умерла в объятиях своего супруга, и Рамзес сказал тихо:
— Ты не должна мне отдавать мое сердце, ты возьмешь его с собой.
После того как Великая Царская Супруга переехала в свой роскошный Дом Вечности, царь вернулся в Пер-Рамзес.
Вскоре после этого умерла старая царица-мать Туя. За несколько дней до смерти она передала свое имение Мерит и ее дочери.
Дочь царя Хатти прибыла с опозданием. Она была умной, доброжелательной, но довольно робкой девушкой, которая заранее выучила египетский и отлично играла на арфе и флейте. Рамзес взял ее в жены и дал ей имя Маа-Неферу-Ра.
Теперь царь каждый третий год праздновал Зед, и каждый раз членов его семьи, наблюдающих церемонию, становилось все меньше. Наследный принц Енам, Изис-Неферт, оба сына Нефертари — все умерли в последующие годы. Теперь наследным принцем был Хамвезе, единственный, не имевший желания наследовать трон отца. Казалось, Изис-Неферт уже в могиле одержала триумф, но в конце концов и Хамвезе переехал в Вечное Жилище рядом с гробницами быков Аписов. Наследным принцем стал Меренпта, последний из сыновей Изис-Неферт, не унаследовавший ее высокомерия и тщеславия. Его сестра Бент-Анта выросла в красивую веселую девушку, и Рамзес, долго не раздумывая, сделал ее своей супругой. Было необычно, что фараон женится на своей собственной дочери, но Благой Бог стоял выше законов, и никто не нашел в этом ничего предосудительного.
Сети, разведенный со своей супругой и высланный из Пер-Рамзеса принц, выполнил приказ фараона. Он наблюдал за строительством корабля, нанял опытных моряков и в летнее время взял курс на Кефтиу. Он прибыл туда как посланник фараона и попросил через переводчика доложить царю о своем прибытии.
— Какому царю? — спросили его.
И вскоре египтяне увидели, что остров раздираем братоубийственной войной. Представители местной знати заперлись в укрепленных крепостях, и по меньшей мере трое из них называли себя законными владыками Кефтиу.
Принц Сети, египетский посланник, вел переговоры то с одним, то с другим, и каждый из самозванных царьков пытался получить через него поддержку от Кеми, чтобы окончательно победить соперников. Вся страна лежала в руинах, земледельцы голодали и разорялись, потому что у них отнимали скот и сжигали зерно.
Сам того не подозревая, Сети поссорился с двумя местными вельможами, каждый из которых считал, что другой привлек посланника и вместе с тем египетскую помощь на свою сторону. Так, принц Сети, сын, так похожий на своего отца, однажды ночью был убит в своей постели, а его люди окончили жизнь рабами. В Кеми об этом ничего не узнали. Сети быстро забыли, и только воины иногда вспоминали о своем любимом военачальнике.
После смерти Нефертари Рамзес хотел побудить свою старшую дочь Мерит снова вернуться ко двору. Однако она теперь управляла имением бабушки, не хотела больше видеть людей и жила только своими воспоминаниями. Поэтому она ответила на просьбу отца отказом.
Рамзес хотел предпринять еще что-либо, чтобы сделать ей приятное, и пожаловал дочери титул царицы. Мерит поблагодарила его, довольно сдержанно приняла корону с уреем во время одного из праздников Зед и с тех пор до конца жизни избегала появляться в Пер-Рамзесе. Главным содержанием ее жизни стали поездки к гробнице Пиайя, которые она предпринимала два раза в год: одну в день его смерти, а другую в день праздника поминовения усопших, когда жители Мемфиса посещали гробницы, кропили Дома Вечности вином и молоком и устраивали перед открытыми входами веселые праздники, в которых, как они думали, принимают участие ка милых их сердцу умерших.
При помощи своего единокровного брата, верховного жреца Хамвезе, Мерит велела устроить свою собственную гробницу непосредственно рядом с гробницей Пиайя. Обе погребальные камеры примыкали друг к другу, и Мерит велела их связать узкой шахтой, чтобы ее и его ба могли без помех посещать друг друга.
Во время прекрасного праздника поминовения усопших она приказывала ставить стол перед входом в гробницу Пиайя и ела за ним вместе с Такой и детьми, и обе они были убеждены, что ка Пиайя сидит вместе с ними за столом. Такка вскоре потеряла робость перед принцессой, и они называли себя, само собой разумеется, двумя супругами Озириса-Пиайя. Маленькая темнокожая нубийка родила умершему мужу дочь, и теперь трое детей и две женщины каждый год заботились о том, чтобы ка мастера имело достаточно богатых жертв. Мерит велела одному способному художнику окончить картины в гробнице Пиайя, так что мастер больше не оставался тенью, а осветился радостными красками жизни.
В день его смерти Мерит всегда появлялась одна, по ее приказу гробницу открывали, и она вела беседы со своим возлюбленным. Она клала руку на его саркофаг из серого гранита и говорила:
— Вот я снова здесь, любимый, твоя маленькая львица посещает тебя. Как ты проводишь свои дни? Есть ли у тебя все, что тебе нужно? Не стало ли для тебя ожидание слишком тяжелым? Ты должен потерпеть, Пиай, я скоро приду. Что значит еще пара лет в сравнении с вечностью? Для тебя это ничего, однако мне время кажется очень долгим…